Насилие в политике. Насилие и ненасилие в политике Забастовки особых групп

Проблема соотношения политики и морали занимала и занимает умы мыслителей на протяжении не одного тысячелетия. Данная проблема ставилась еще легистами в Древнем Китае, Платоном, Н. Макиавелли, Т. Гоббсом и другими учеными. В центре проблемы всегда стояли вопросы нравственного воздействия на власть, способности общества к одухотворению политической конкуренции. В процессе эволюции политической мысли выкристаллизовались три крайних позиции по этим вопросам.

Так, одна часть теоретиков (Н. Макиавелли, Г. Моска, Р. Михельс, А. Бентли, Г. Кан и др.) стояла на позиции отрицания возможностей сколько-нибудь серьезного влияния морали на политику. Вторая часть ученых (Платон, Аристотель, Э. Фромм, Л. Мэмфорд, Дж. Хаксли и др.), напротив, практически растворяли политические подходы в морально-этических оценках, считая последние ведущими ориентирами для любой, в том числе политической, деятельности. Третья группа ученых (А. Швейцер, М. Ганди, А. Эпштейн и др.) настаивала на необходимости облагораживания политики моралью, соединения тех и других стандартов при осуществлении государственной власти. Как же в действительности решается эта проблема?

Практический опыт показал, что в политике, как и в любой другой сфере общественной жизни, понимание и реализация человеческих интересов изначально связаны с этико-мировоззренческими идеалами интересов, множественных злоупотреблений и других несовместимых с возвышенными идеями фактов порождают массовые представления о политике как о «грязном» и недостойном деле. В элитарной же среде данное противоречие между «этикой убеждения» и политической реальностью нередко вырождается в демагогию лиц, умеющих только критиковать власть, но не решать практические проблемы.

В то же время в политике создаются условия для формирования иной разновидности морального сознания, или (опять пользуясь веберовской терминологией) «этики ответственности». Содержание этих моральных оценок и требований во многом предопределяется осознанием того, что достижение «хороших» целей во множестве случаев связано с необходимостью их примирения с использованием «нравственно сомнительных или по меньшей мере опасных средств и с вероятностью скверных побочных последствий». Поэтому перед политиками, руководствующимися этой формой моральных требований, стоит проблема выбора «меньшего зла», т.е. достижения целей средствами, смягчающими неизбежные издержки регулирования конфликтных ситуаций. Формирование данной формы политической этики символизирует потребность общества в людях, чувствующих последствия своих действий, в руководителях с «чистыми руками», приспособленных для «нечистых дел» (Н. Лосский). Реальные, а не вымышленные добродетели таких политических деятелей - это умеренность и осторожность в обращении с властью, желание действовать так, чтобы причиняемое ими зло не было больше зла исправляемого.

Таким образом, люди, руководствующиеся «этикой ответственности», делают свой политический и моральный выбор, перенося акценты с оправдания целей на оправдание методов их достижения. Более того, носители такого рода этических воззрений интерпретируют моральную оценку, соотнося ее и с целями, и с ситуацией. Например, даже насилие получает здесь моральное оправдание, если применяется в ответ на действия агрессора или связано с пресечением деятельности режимов, открыто попирающих общечеловеческие принципы морали.

Соотношение политики и морали напрямую зависит от поли­тического режима. В странах с антидемократическими, реакцион­ными режимами, где процветают неправовое насилие, террор, зло­употребление властью, бюрократизм и коррупция, происходит раз­рыв морали и политики. Напротив, в условиях демократического режима политика реализуется в рамках законности, пронизывает­ся началами гуманизма и нравственности.

Политическое насилие - это физическое принуждение, ис­пользуемое объектами политики в качестве средства овладения, применения, распределения и защиты власти, прежде всего госу­дарственной. Насилие отличается от других средств власти сле­дующими особенностями. Оно имеет низкий созидательный по­тенциал. В период социальных преобразований насилие служит средством их защиты от внешней угрозы, нейтрализации или уст­ранения политических противников, но не может подменить са­мих реформ, нацеленных на создание определенных социальных, экономических и политических структур и отношений.

Однако уровень нравственного сознания и сохранения не­справедливости в современном мире пока еще ограничивает воз­можности вытеснения насилия из политической жизни. Насилие относится к числу дорогостоящих политических средств. Его ис­пользование связано с большими человеческими жертвами и раз­рушениями материальных ценностей, его трудно контролировать.

Актами насилия являются использование в политических целях вооруженных сил, террор, убийство, избиение, принудитель­ные задержания, пытки, взрывы, поджоги зданий, порча имущества, средств коммуникации и т. д.

По формам проявление насилия подразделяется на уличные беспорядки, бунты, восстания, граж­данские и другие войны, репрессии, вооруженные конфликты меж­дународного характера и терроризм.

По своему предметному со­держанию насилие в политике включает помимо собственно по­литических актов военное, духовное (психологическое, идеологи­ческое), административное, судебное насилие.

В XVIII в. прин­цип ненасильственных действий получил освещение в философс­ких трудах Вольтера, Руссо, Канта, Локка. В XIX в. значимость этого принципа обосновалась социалистами-утопистами, христи­анскими социалистами.

В Новейшее время принципы ненасилия в политике нашли наиболее полное выражение в учении о непротивлении злу наси­лием Л. Толстого и в принципах ненасильственных действий в политической сфере М. Ганди. Большой вклад в концепцию нена­силия внесли Ф. М. Достоевский, Г. Торо.

М. Ганди выводит ненасилие из чисто религиозной или нрав­ственной среды, лишь опосредованно влиявшей на политические процессы, и переводит его в плоскость самой политики. У Ганди ненасилие выступает уже не как отказ от борьбы, а как одна из форм борьбы, причем, быть может, как самое эффективное сред­ство борьбы с насилием.

К. Маркс, Ф. Энгельс, В. Ленин, И. Сталин подвергали кри­тике учение о ненасилии, пацифистские концепции, осудили их как социально вредные утопии, сбивающие угнетенные массы с единственно верного, по их мнению, пути решительной революци­онной борьбы за социальную справедливость.

Проблема ненасилия сама по себе остается неоднозначной. В этой концепции есть здравое зерно, привлекавшее к ней внима­ние прогрессивной общественности едва ли не на всем протяже­нии развития человечества. Но ей свойственны и противоречия, односторонность, своего рода отстраненность от непростых реа­лий современного мира.

Деятельность Мартина Лютера Кинга, А. Д. Сахарова выя­вила значимость данного принципа, проявившегося в столь разно­родных точках земного шара.

Принцип ненасильственных действий в современной полити­ке становится преобладающим - хотя и не единственным - воп­реки вспышкам воинствующего национализма, политического тер­роризма, агрессии. Его конкретизация в реальных политических действиях конца XX в. - важное свидетельство приоритета об­щечеловеческих ценностей, характерных для политического мыш­ления.

Общественный прогресс бессмыслен без нравственного про­цесса, последний должен опережать технический прогресс. Основ­ное содержание нравственного прогресса - формирование нена­сильственных отношений.

Использование насилия властью обесценивает ее и делает не­легитимной в глазах подданных. Подобный взгляд на вещи имеет много общего с концепцией ненасильственного сопротивления М. Ганди и Л. Кинга, идеями В. Гавела о "власти безвластных", которые были широко распространены в Чехословакии во время так называемой бархатной революции, покончившей с коммунис­тическим режимом в 1989 г.

Сторонники этого философского направления делают разли­чия между силой и насилием. Они признают за властью наличие силы, но считают, что его проявление должно быть строго регла­ментировано, иметь определенные правовые основания. Однако огра­ничивать власть только правовыми рамками недостаточно, и она должна быть еще морально ответственна за применение силы. Сильная власть способна соотносить свою силу с моральной от­ветственностью ее применения.

Вопрос № 13 «Социальные функции политики. Основные приоритеты российского государства».

9. Если умыслом лица охватывается совершение им (в любой последовательности) изнасилования и насильственных действий сексуального характера в отношении одной и той же потерпевшей, содеянное следует оценивать как совокупность преступлений, предусмотренных и УК РФ. При этом для квалификации содеянного не имеет значения, был ли разрыв во времени в ходе совершения в отношении потерпевшей изнасилования и насильственных действий сексуального характера.

В тех случаях, когда в действиях лица содержатся признаки совершения в отношении потерпевшего лица изнасилования или насильственных действий сексуального характера при отягчающих обстоятельствах, содеянное надлежит квалифицировать по соответствующим частям статей 131 и УК РФ.

10. Имея в виду, что совершение преступления группой лиц, группой лиц по предварительному сговору, организованной группой влечет за собой более строгое наказание, при квалификации действий лиц по пункту "б" части 2 статьи 131 или пункту "б" части 2 статьи 132 УК РФ необходимо учитывать положения частей 1 , и 3 статьи 35 УК РФ.

Изнасилование и насильственные действия сексуального характера следует признавать совершенными группой лиц (группой лиц по предварительному сговору, организованной группой) не только в тех случаях, когда несколькими лицами подвергается сексуальному насилию одно или несколько потерпевших лиц, но и тогда, когда виновные лица, действуя согласованно и применяя насилие или угрозу его применения в отношении нескольких лиц, затем совершают насильственный половой акт либо насильственные действия сексуального характера с каждым или хотя бы с одним из них.

Групповым изнасилованием или совершением насильственных действий сексуального характера должны признаваться не только действия лиц, непосредственно совершивших насильственный половой акт или насильственные действия сексуального характера, но и действия лиц, содействовавших им путем применения физического или психического насилия к потерпевшему лицу. При этом действия лиц, лично не совершавших насильственного полового акта или насильственных действий сексуального характера, но путем применения насилия содействовавших другим лицам в совершении преступления, следует квалифицировать как соисполнительство в групповом изнасиловании или совершении насильственных действий сексуального характера (часть 2 статьи 33 УК РФ).

Действия лица, непосредственно не вступавшего в половое сношение или не совершавшего действия сексуального характера с потерпевшим лицом и не применявшего к нему физического или психического насилия при совершении указанных действий, а лишь содействовавшего совершению преступления советами, указаниями, предоставлением информации виновному лицу либо устранением препятствий и т.п., надлежит квалифицировать по части 5 статьи 33 УК РФ и, при отсутствии квалифицирующих признаков, по части 1 статьи 131 УК РФ или соответственно по части 1 статьи 132 УК РФ.

11. Под угрозой убийством или причинением тяжкого вреда здоровью (пункт "в" части 2 статьи 131 и пункт "в" части 2 статьи 132 УК РФ) следует понимать не только прямые высказывания, в которых выражалось намерение немедленного применения физического насилия к потерпевшему лицу или к другим лицам, но и такие угрожающие действия виновного, как, например, демонстрация оружия или предметов, которые могут быть использованы в качестве оружия (нож, бритва, топор и т.п.).

Ответственность за изнасилование или совершение насильственных действий сексуального характера с применением угрозы убийством или причинением тяжкого вреда здоровью наступает лишь в случаях, если такая угроза явилась средством преодоления сопротивления потерпевшего лица и имелись основания опасаться осуществления этой угрозы. При этом указанные действия охватываются диспозицией пункта "в" части 2 статьи 131 и пункта "в" части 2 статьи 132 УК РФ и дополнительной квалификации по статье 119 УК РФ не требуют.

Если угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью была выражена после изнасилования или совершения насильственных действий сексуального характера с той целью, например, чтобы потерпевшее лицо никому не сообщило о случившемся, действия виновного лица при отсутствии квалифицирующих обстоятельств подлежат квалификации по статье 119 УК РФ и по совокупности с частью 1 статьи 131 УК РФ либо соответственно с частью 1 статьи 132 УК РФ.

12. Изнасилование или насильственные действия сексуального характера следует признавать совершенными с особой жестокостью, если в процессе этих действий потерпевшему лицу или другим лицам умышленно причинены физические или нравственные мучения и страдания. Особая жестокость может выражаться в издевательстве и глумлении над потерпевшим лицом, истязании в процессе изнасилования, в причинении телесных повреждений, в совершении изнасилования или насильственных действий сексуального характера в присутствии родных или близких потерпевшего лица, а также в способе подавления сопротивления, вызывающем тяжелые физические либо нравственные мучения и страдания самого потерпевшего лица или других лиц. При этом суду следует иметь в виду, что при квалификации таких действий по признаку особой жестокости необходимо устанавливать умысел виновного лица на причинение потерпевшим лицам особых мучений и страданий.

Если при изнасиловании или совершении насильственных действий сексуального характера либо покушении на них потерпевшему лицу умышленно причиняется тяжкий вред здоровью, действия виновного лица квалифицируются по соответствующей части статьи 131 или статьи 132 УК РФ и по совокупности с преступлением, предусмотренным статьей 111 УК РФ.

Неосторожное причинение тяжкого вреда здоровью потерпевшего лица при совершении изнасилования или насильственных действий сексуального характера охватывается соответственно пунктом "б" части 3 статьи 131 или пунктом "б" части 3 статьи 132 УК РФ и дополнительной квалификации по другим статьям УК РФ не требует.

Действия лица, умышленно причинившего в процессе изнасилования или совершения насильственных действий сексуального характера тяжкий вред здоровью потерпевшего лица, что повлекло по неосторожности его смерть, при отсутствии других квалифицирующих признаков следует квалифицировать по совокупности преступлений, предусмотренных частью 1 статьи 131 или частью 1 статьи 132 УК РФ и частью 4 статьи 111 УК РФ.

16. При совершении убийства в процессе изнасилования или насильственных действий сексуального характера содеянное виновным лицом подлежит квалификации по совокупности преступлений, предусмотренных пунктом "к" части 2 статьи 105 УК РФ и частью 1 статьи 131 или частью 1 статьи 132 УК РФ, либо по соответствующим частям этих статей, если изнасилование или насильственные действия сексуального характера совершены, например, в отношении несовершеннолетнего лица или не достигшего четырнадцатилетнего возраста либо группой лиц, группой лиц по предварительному сговору или организованной группой.

Если убийство совершено после окончания или насильственных действий сексуального характера либо покушений на них в целях сокрытия совершенного преступления, либо по мотивам мести за оказанное сопротивление, содеянное виновным лицом следует квалифицировать по совокупности преступлений, предусмотренных пунктом "к" части 2 статьи 105 статьей 20 УК РФ лица в возрасте от 14 до 16 лет подлежат ответственности только за изнасилование и совершение насильственных действий сексуального характера.

При решении вопроса об уголовной ответственности лиц, достигших шестнадцатилетнего возраста, за понуждение к действиям сексуального характера ( УК РФ), а также за развратные действия в отношении лица, заведомо не достигшего шестнадцатилетнего возраста ( УК РФ), необходимо учитывать, что закон в указанных случаях направлен на охрану нормального развития обоих несовершеннолетних. Исходя из этого суд должен учитывать возраст обоих несовершеннолетних, данные, характеризующие их личности, степень тяжести наступивших последствий и иные обстоятельства дела.

19. Судам надлежит выполнять требования закона ( УК РФ) о назначении виновным справедливого наказания в пределах, предусмотренных санкциями соответствующих статей Уголовного кодекса Российской Федерации, с учетом характера и степени общественной опасности совершенного преступления, их личности, обстоятельств дела, смягчающих и отягчающих наказание, предшествовавших преступлению отношений потерпевшего лица с виновным, а также влияния назначенного наказания на исправление осужденного и на условия жизни его семьи.

20. Рекомендовать судам, учитывая специфику дел о преступлениях, предусмотренных и УК РФ, устранять все вопросы, не имеющие отношения к делу и унижающие честь и достоинство потерпевшего лица, своевременно пресекать нетактичное поведение отдельных участников судебного разбирательства.

21. В связи с принятием настоящего постановления признать утратившим силу постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 22 апреля 1992 г. N 4 "О судебной практике по делам об изнасиловании" в редакции постановления Пленума от 21 декабря 1993 г. N 11.

Председатель Верховного Суда

Введение

Роль насилия в политическом процессе

Заключение

Список литературы

ВВЕДЕНИЕ

Занимая важное место в политической истории человечества, насилие с древнейших времен до настоящего времени рассматривается субъектами политики как одно из основных средств достижения своих целей. Вместе с тем использование насилия имеет серьезные деструктивные последствия: гибель людей, разрушение материальных ценностей, дегуманизация социальных отношений. Только после Второй мировой войны многочисленные политические конфликты унесли жизни десятков миллионов людей.

Жизнь человека и общества регламентируется множеством законов и правил. Эти регламентации существенно влияют и на активность субъектов политики. Крайняя и наиболее жесткая такая детерминация предстает в виде насилия. Насилие, как способ принуждения, в той или иной степени присуще любому обществу. По всей земле есть полиция и суды, государство использует насилие по отношению к части граждан своей страны или по отношению к другим странам и их жителям.

Насилие в политике использовалось всегда, и вряд ли когда-нибудь от него удастся отказаться полностью. Правда, в двадцатом веке приемлемость насилия как универсального способа регуляции общественной жизни все чаще подвергается сомнению, и зоны использования насилия все больше сужаются.

Есть несколько причин такой динамики отношения к насилию. Во-первых, четко просматривается тенденция сужения зоны императивного регулирования человеческого поведения. Большинство государств и обществ становятся все более терпимыми к тем действиям граждан, которые не затрагивают непосредственно интересы других людей. В результате этой общей либерализации сокращается число тех случаев, в которых государство стремится добиться от граждан определенных ограничений, а соответственно, сокращается и необходимость в насилии как в средстве принуждения.

Во-вторых, все большему числу людей становится ясно, что волну насилия, будь то война или репрессии против внутренних врагов, крайне трудно остановить. Насилие, запланированное как временное и локальное, легко перехлестывает через любые заранее определенные барьеры. А это значит, что акты насилия в современном мире, оснащенном ядерными ракетами и атомными станциями, могут привести к катастрофическим последствиям.

В-третьих, за последние десятилетия изменилась моральная атмосфера. Для граждан развитых стран насилие стало неприемлемым по моральным соображениям. Ценность человеческой жизни и суверенность каждой из деклараций превращаются если не в императивы, то, по крайней мере, в нормы, с которыми уже не могут не считаться политики.

Особую актуальность проблема насилия имеет для политической жизни России, где оно всегда играло определенную роль: и на этапе самодержавного абсолютизма, и в период тоталитаризма, и в условиях построения демократического государства. Кроме того, в связи с появлением оружия массового уничтожения проблема политического насилия приобрела в настоящее время особую значимость, так как во внешней и во внутренней политике угрожает глобальной катастрофой. Широкая распространенность, угрожающие последствия его применения делают необходимым осмысление ряда проблем, относящихся к практике насилия.

РОЛЬ НАСИЛИЯ В ПОЛИТИЧЕСКОМ ПРОЦЕССЕ

Насилие в политических процессах встречается в самых разных формах. Есть государственное насилие в отношении тех граждан, которые не выполняют правовых норм. Такое насилие узаконено, как и насилие в ответ на агрессию одного государства в адрес другого. Международное право признает правомерность использования силы, в том числе и военной, для защиты территориальной целостности страны. Закон признает и право индивида на применение насилия в рамках достаточной самообороны.

Однако следует со всей определенностью сказать о последствиях для человека, который применял даже узаконенное насилие, не говоря уже о тех, кто стал жертвой насилия во время войн, вооруженных конфликтов и периодов криминального разгула. С человеком происходят серьезные психологические трансформации, меняющие его отношение к самому себе и другим людям.

Существуют разнообразные средства власти, способы достижения целей в политике: стимулирование, авторитет, принуждение и т.д. Каковы место и роль насилия среди них? Они определяются спецификой насилия как средства политической власти.

Прежде всего, насилие относится к неэкономичным, дорогостоящим средствам власти. Оно связано с большими социальными издержками, чем другие способы властвования. В социальную цену насилия следует включать:

а) человеческие жертвы;

б) материальные затраты;

в) духовные потери.

Человеческие жертвы выражаются, во-первых, в гибели людей, во-вторых, в физическом ущербе от применения насилия (ранения, увечья и т.д.). Количество жертв насилия, разумеется, зависит от его форм. Наиболее интенсивный характер имеют внутренние войны (гражданские и партизанские), восстания, терроризм, репрессии и террор тоталитарных режимов.

Несмотря на то, что некоторые формы насилия не сопровождаются таким большим количеством жертв (бунты, перевороты), они в этом отношении имеют более дорогостоящий характер, чем такие средства власти, как убеждение, экономическое принуждение и т.д.

Материальные затраты, связанные с насилием, включают в себя расходы на содержание аппарата принуждения, стоимость материальных ценностей, подвергшихся разрушению в результате применения насилия. Разрушение материальных ценностей (зданий, средств коммуникаций, транспорта, орудий труда и т.д.) является неизбежным следствием применения насилия. Об этом свидетельствуют многочисленные конфликты современности, включая те, которые произошли на территории бывшего СССР.

На многие десятилетия назад отброшены в экономическом отношении страны, ставшие ареной гражданских войн, этнополитических и межклановых конфликтов (Таджикистан, Руанда, Мозамбик и др.). Даже несколько дней вооруженного противостояния в Москве в октябре 1993 г. нанесли огромный экономический ущерб, который оценивается, по разным источникам, от 30 до 300 млрд. руб.

Издержки насилия, безусловно, несводимы к чисто материальным потерям. Чем более масштабный характер носит использование физического принуждения, тем сильнее его влияние на духовную жизнь общества. Насилие обусловливает дегуманизацию межличностных отношений.

Падение нравов, рост преступности, взаимное отчуждение, ожесточение всегда связаны с применением насилия в политике. Социумы с сильными традициями насилия в политической и социальной жизни отличаются «окостенением» культуры, ослаблением ее творческого характера.

В обществах, пропитанных насилием, культура служит своеобразным орудием принудительной функции государства, обслуживает главным образом его военно-политические, репрессивные потребности. Так, в Древней Спарте вся система образования и воспитания была подчинена единственной цели - формированию воина. Усвоив только начатки письма и счета, спартанцы не умели говорить сложными фразами. В этом не было необходимости, т.к. воину было достаточно уметь кратко и четко отдавать приказания и толково повторять их.

Нравственное воспитание было нацелено на формирование человека, не знающего жалости к врагу. В Спарте практиковались ежегодные «священные войны» (криптии) против безоружных илотов, воспитывавшие у молодежи привычку убивать. В целом, в общекультурном отношении Спарта отставала от многих регионов Древней Греции. Конечно, спартанское общество представляет собой законченный вариант милитаризованного социума, который встречается нечасто. Однако пример Спарты показывает, как далеко может заходить духовная деградация общества под влиянием милитаризации, ничем не ограниченного насилия.

Насилие оказывает и чрезвычайно сильное моральное влияние на личность, как объекта, так и субъекта. Конечно, масштабы и соответственно цена насилия могут быть разными. Субъекты власти обычно стремятся сократить свои потери, каким-то образом ограничить насилие. Однако это далеко не всегда удается, поскольку важнейшей особенностью насилия как средства в политике является высокая степень риска, связанная с его применением, непредсказуемость.

Собственно, цели и результаты любой деятельности, в том числе политической, никогда полностью не совпадают. Неполное совпадение целей и результатов деятельности выражается, во-первых, в том, что субъект не добивается первоначально запланированного, во-вторых, в побочных следствиях действий субъекта. Чем объяснить несовпадение целей и результатов деятельности? Прежде всего, нетождественностью мысленных представлений о реальности, отраженных в целях, и самой реальностью, которая обнаруживается в ходе реализации целей.

Цель представляет собой идеальное предвосхищение результатов деятельности. В процессе целеполагания невозможно учесть все обстоятельства социальной деятельности, воздействие разнообразных сил, несовпадающих интересов людей, участвующих в процессе деятельности. Политическая деятельность, в ходе которой применяется насилие, отличается особой непредсказуемостью. Насилие трудно контролировать, ограничивать определенными рамками (масштабами, объектами и т.д.), строго дозировать. Часто в истории попытки ограничить насилие оказывались неудачными. Так, лидеры якобинцев надеялись, что период репрессий будет непродолжительным, и за ним последует «золотой век» Франции. В действительности «золотой век» так и не наступил, несмотря на террор, длившийся почти год.

Руководители большевиков были уверены в легкой победе над царизмом, который они сравнивали с прогнившей стеной, способной рухнуть от одного удара. Они многократно повторяли, что применение ими насилия в ходе революции носит временный характер.

Политическое действие, сопровождающееся насилием, характеризуется не только неконтролируемой эскалацией физического принуждения, но и непредсказуемыми изменениями формулировок целей.

Как известно, мотивы политической деятельности могут иметь разную степень рациональности, т.е. осознанности субъектом своих интересов и целей, обоснованности выбираемых средств действия.

Что касается политической деятельности, связанной с насилием, то она, как никакая другая, отличается высокой эмоциональной напряженностью, насыщенностью.

С другой стороны насилие - это проявление агрессии фрустрированных индивидов и групп, результат социального давления, превышающего возможности человека к терпению. Поэтому субъекты насилия часто руководствуются эмоциями и чувствами, дошедшими до бурной степени проявления: гнев, ярость, ненависть, отчаяние.

В свою очередь, физический ущерб (побои, увечья), убийства вызывают соответствующую эмоциональную реакцию объектов насилия. Унижение достоинства, боль, горе вызывают не только страх, но и ненависть, чувство мести. В политике существует некая симметрия между властным воздействием и сопротивлением ему. Это верно и в отношении к физическому принуждению: насилие порождает насилие. Непредсказуемость, неконтролируемость насилия определяются и специфическими социально-психологическими явлениями, возникающими в процессе осуществления актов насилия.

В ходе самих насильственных действий, в «горячке боя» трудно сохранить самообладание, контролировать свои эмоции. Угроза физического ущерба, а возможно и гибели, другие переживания вносят в политические действия, связанные с насилием, значительный элемент случайности.

Насилие, конечно, мотивируется не только ярко выраженными эмоциями. Оно может быть следствием бесстрастной логики. Более того, его часто совершают лица, которые не испытывают никакой неприязни к объекту насилия, а лишь выполняют свой профессиональный долг (военные, полицейские и т.д.). Однако даже рациональное решение, предполагающее применение физического принуждения, в процессе реализации может быть подвергнуто эмоциональной эрозии, ознаменоваться неожиданными поворотами.

Мощное психологическое непредсказуемое воздействие на личность оказывает насилие, совершаемое толпой. Толпа - это неорганизованное скопление людей, поведение которых регулируется коллективными эмоциями. Для толпы характерно исчезновение индивидуального сознания, формирование коллективного «бессознательного», снижение интеллектуального потенциала, ответственности ее участников. Эмоциональное влияние толпы трудно преодолеть, оно основано на принципе «заражения».

Вместе с тем, толпа «заражается» деструктивным поведением. Эмоции толпы отличаются разрушительностью, импульсивностью, неустойчивостью, гипертрофированностью, нетерпением и нетерпимостью к чужим взглядам и поведению.

Поэтому действиям толпы присущи агрессивность и склонность к насилию. Индивиды становятся жертвой установки на деструктивное поведение, формируемое толпой. Человек, в обычных условиях не склонный к агрессии, в толпе может оказаться «зараженным» вирусом насилия. Поэтому массовые формы политического насилия отличаются особой непредсказуемостью, неуправляемостью.

Следует отметить, что специфический характер воздействия физического принуждения заставляет его субъектов систематически обращаться к этому средству. Объект подчиняется властной воле только в том случае, если уверен, что угроза применить к нему насилие (в случае непослушания) носит реальный характер. Поэтому угроза насилия должна периодически сопровождаться его прямым применением.

Конечно, в политических системах, отличающихся широким применением насилия во властных отношениях, его масштабы могут со временем сокращаться. Объекты власти, боясь репрессий, способны подчиняться без актуального использования насилия, под воздействием своеобразного «остаточного эффекта» физического принуждения.

Так, в тоталитарных режимах масштабы террора постепенно снижаются. При этом действует следующий механизм: непосредственное (прямое) насилие вызывает страх, который ослабляет сопротивлением объекта; дополнительное насилие вызывает еще больший страх, который вместе с физическим устранением активистов обусловливает прекращение сопротивления, что дает возможность субъекту власти ограничиться угрозой насилия и сократить объем его реального использования. Последнее означает достижение политическим режимом максимальной стабильности. Однако насилие продолжает применяться. Непредсказуемость эскалации насилия объясняется и организационными причинами. Полной дисциплины трудно добиться и среди солдат регулярной армии и полиции. Тем более сложно обеспечить строгое выполнение приказов, команд, инструкций в нерегулярных воинских формированиях (партизанские отряды), в боевых группах оппозиционеров или в толпе. Здесь нередки случаи «самодеятельности», спонтанных действий и других нарушений дисциплины.

Наконец, военно-технические аспекты насилия мешают его избирательному использованию. Эффект применения любого оружия непредсказуем. Простой булыжник, брошенный в полицейского, может попасть в кого угодно, задеть несколько человек. Современное тяжелое оружие в еще меньшей степени поддается селективности.

Количество жертв взрыва гранаты, снаряда, бомбы, ракеты невозможно предсказать. При этом могут пострадать люди, которые первоначально не были объектом насилия (случайные жертвы). Опыт насильственных конфликтов показывает, что от них страдает прежде всего мирное население (независимо от субъективных намерений сторон конфликта). По статистике, в современных условиях оно составляет 90% жертв конфликтов.

Эскалация насилия, его неконтролируемые вспышки, появление случайных жертв могут радикально изменить восприятие насильственных действий, их характер и последствия, помешать добиться первоначально поставленных целей. Поэтому применение насилия как политического средства всегда содержит в себе значительный элемент риска .

Насилие, как уже неоднократно отмечалось, в качестве политического средства отличается конфронтационностью. Политическая власть представляет собой систему связей, отношений между ее субъектами и объектами. При этом стороны властных отношений одновременно взаимополагают и взаимоотрицают друг друга, находясь в состоянии противоречивого единства. Вместе с тем формы властных отношений различаются между собой с точки зрения диалектики полагания и отрицания: от власти, в которой одна или обе стороны стремятся к полному отрицанию противоположностей, до власти, в которой стороны имеют тенденцию к единству.

Насилие является признаком тех разновидностей властных отношений, которые предполагают антагонизм субъекта и объекта. Во-первых, оно является выражением безразличия субъекта к интересам объекта, тех, против кого направлено физическое принуждение. Насилие - это наиболее откровенное, видимое средство политического и социального господства в целом. В отличие от скрытых, более мягких способов властвования (манипуляция, убеждение, стимулирование), оно прямо и грубо ограничивает свободу социального агента путем физического воздействия на него (ограничение свободы передвижения, временное лишение дееспособности, физическое устранение).

Превращая другую сторону в простой объект физического манипулирования, насилие трансформирует социальные и политические отношения в односторонний процесс.

В тоталитарном государстве массовый террор сводит многообразие форм коммуникационного взаимодействия к однообразному типу: насильственный сигнал - автоматический, рефлекторный ответ. Это ведет к сокращению пространства сферы коммуникации, канонизации передаваемой информации, устранению всего того, что не совпадает с официальной идеологией.

Насильственные столкновения, например, в ходе гражданских войн трудно остановить и после того, как политические лидеры достигают перемирия. Полевые командиры, боевые товарищи которых погибли, готовы ослушаться приказов и продолжать бои, чтобы отомстить за смерть близких. Их поведение подчинено особой логике - «логике пролитой крови». Немало примеров такого рода дают нам внутренние войны в различных странах (Афганистан, Босния, Чечня, Косово и др.).

Насилие, примененное хотя бы однажды, значительно сокращает пространство для политического маневра, компромиссов. Зерна взаимной ненависти, посеянные в ходе гражданской войны между кланами Севера и Юга Йемена в начале 1960-х гг., дали траги­ческие всходы через 30 лет, когда Северный и Южный Йемен вновь объединились в единое государство. В 1993 г. произошли бои между вооруженными силами северян и южан, которые завершились поражением последних и взятием Адена.

Насилие как средство в политике отличается тем, что оно способствует распространению в обществе автократических тенденций. Государства, пережившие сколько-нибудь значительные насильственные конфликты, характеризуются ужесточением политических режимов.

Исторический опыт показывает, что насилие, проложившее дорогу к власти определенной группе людей, всегда ведет к более или менее длительному периоду несвободы, террора, преследований. Диктатуры возникли после трех наиболее известных революций (Английской XVII в., Французской XVIII в. и Российской 1917 г.). Победы вооруженного национально-освободительного движения в Латинской Америке в XIX в. лишь усилили авторитарные режимы на континенте.

События, происходящие на территории бывшего СССР, также подтверждают эту закономерность. Политические режимы, установленные в результате вооруженных конфликтов в Приднестровье, Абхазии, Таджикистане, носят явно авторитарный и даже по­лукриминальный характер. Беззакония, репрессии, разгул преступности, отличающие общественно-политическую жизнь в этих регионах, создают серьезные препятствия на их пути к гражданскому обществу и правовому государству.

Почему насилие автократично?

Прежде всего, насилие обладает инерционностью, способностью превращаться в традицию политической жизни, вытесняя ненасильственные формы и методы политической деятельности, присущие демократии. Там, где насилие доказало свою действенность, например, при отделении от какого-то государства (Абхазия, Южная Осетия, Приднестровье), при захвате власти (Россия, 1917 г., Никарагуа, 1979 г.) возникает соблазн использовать его и в дальнейшем для других целей.

То, что насилие может стать нормой политической жизни, привычкой, хорошо видно из современной истории России. Первые столкновения сотрудников милиции и оппозиционных демонстрантов в феврале 1992 г. вызвали бурю протеста. Майские беспорядки 1993 г., гораздо более кровопролитные, уже не произвели шока в массовом сознании. За уличными боями октября 1993 г. уже наблюдали тысячи «зевак», которые воспринимали происходившую трагедию просто как зрелище.

Применение насилия требует формирования определенного репрессивного аппарата (вооруженные силы, спецслужбы, органы правопорядка или отряды боевиков и т.д.), который претендует на особый статус и привилегии. Аппарат принуждения не испытывает никакого желания терять свои «теплые места», привилегии, влияние. Поэтому он не может находиться в нерабочем состоянии и не прекращает своей работы после того, как власть захвачена или прекращено насильственное противоборство. Аппарат репрессий и насилия и в последующий период стремится доказать свою важность и нужность. Для этого фабрикуются дела «врагов народа», отыскиваются мнимые подрывные элементы и шпионы.

Более того, можно наблюдать и определенную зависимость гражданских властей от институтов принуждения. В результате вооруженных конфликтов неизбежно усиливается роль армии и вооруженных нерегулярных формирований в политической жизни. Поэтому, несмотря на завершение насильственных конфликтов, в обществе сохраняется атмосфера ми­литаризма. Правители, пришедшие к власти насильственным путем, активно используют армию и в дальнейшем. Сулла имел армию, насчитывавшую 40 тыс. человек, Ю.Цезарь - 50 тыс. человек, император Август - 400 тыс. человек. Последние римские императоры фактически жили в военном лагере.

Заметно возрастает роль армии в политической жизни после крупных военных катаклизмов XX в.

Так, генералы Эйзенхауэр и Де Голль своим возвышением во многом обязаны военной доблести. Опасаясь подобного политического восхождения маршала Жукова, Сталин, а затем и Хрущев подвергали его опале.

Даже незначительные насильственные столкновения способствуют повышению политического веса армейской верхушки. Так, конфронтация двух ветвей власти в октябре 1993 г. укрепила влияние руководства вооруженных сил России, которое поддержало действия президента и сыграло ключевую роль в его победе над оппозицией. Силовые структуры оказали заметное воздействие на последующие политические акции исполнительной власти (в области борьбы с преступностью, в чеченском кризисе и т.д.).

Не менее существенно возрастают роль и политическое влияние органов политического сыска, спецслужб. Гипертрофированное увеличение штата органов государственной безопасности, их монополия на секретную информацию, бесконтрольность приводят к тому, что их позиции в ряде случаев становятся ключевыми при принятии политических решений. Так, известно, что органы государственной безопасности инициировали многие политические действия руководства КПСС. Немало советских политиков вышло из рядов милиции, КГБ и других силовых структур. Наиболее известные из них - Андропов, Алиев, Шеварднадзе и др. Та же ситуация характерна и для современной России.

Широкое использование насилия во внутриполитических конфликтах может спровоцировать приход к власти или усиление позиций сторонников более жесткой политической линии, как в среде правящей элиты, так и оппозиции (путем военного переворота, например).

Насилие представляет опасность для демократических институтов еще и потому, что в конечном итоге требует перестройки всей социальной, экономической, политической системы. Общество начинает как бы обслуживать принудительную функцию государст-ва. В случае угрозы извне или острого внутриполитического противоборства в экономике вводится особый режим, отменяются или приостанавливаются некоторые фундаментальные права и свободы и т.д. Все это оправдывается необходимостью борьбы против «внутренних и внешних врагов». Ж.-Ж.Руссо писал: «Нетрудно понять также, что война и завоевания, с одной стороны, и усугубляющийся деспотизм, с другой, взаимно помогают друг другу,… что война дает одновременно и предлог для новых денежных побо­ров и другой не менее благовидный предлог для того, чтобы постоянно содержать многочисленные армии, дабы держать народ в страхе».

Применение насилия, особенно крупномасштабного, требует мобилизации всех материальных и людских ресурсов, усиления централизации власти, ее директивного характера. Неудивительно, что в воинственной Спарте формой правления была олигархия, а в более мирных Афинах - демократия.

Использование насилия ведет к трансформации внутренней структуры и оппозиционных организаций. Насильственная борьба за власть неразрывно связана с нелегальностью. Нелегальное, подпольное существование экстремистских групп заставляет их поддерживать строгую («железную») дисциплину. По крайней мере, стремиться к ней.

Власть в этих организациях концентрируется в руках немногих лидеров, входящих в руководящие органы. Всякое инакомыслие, несогласие с решениями руководства исключается. Известны расправы с предателями, людьми, проявившими хотя бы малейшее сомнение в правильности действий лидеров.

Такие расправы осуществляются с демонстративной жестокостью, чтобы запугать остальных. Так, в левотеррористической организации РАФ убийство «предателя» поручили его брату. В Италии в одной из тюрем террористу-отступнику Д.Солдата заткнули рот кусками битого. Японские «красноармейцы» замучили нескольких своих бойцов за несогласие с тактикой руководства. Людей закалывали кинжалами, выбрасывали связанными на мороз, обрезали языки. Лидеры фашистской нелегальной организации «Вервольф», раскрытой ФСК России в 1994 г., приказали с особой жестокостью убить одного из членов группировки, которого сочли предателем.

Свобода действий в нелегальных группах сковывается и особой организационной структурой. Из-за боязни провалов они, как правило, разбиты на мелкие «боевые единицы», рядовые члены которых незнакомы с составом других единиц. Соответственно, они отстраняются от процесса принятия решений в рамках всей организации. Монополия управления сосредоточивается наверху.

Так, все нити власти в русской террористической организации «Народная воля» (вторая половина XIX в.) находились в руках членов Исполкома. Он никогда не избирался всеми народовольцами. Исполком возник в результате объединения группы лиц и в дальнейшем дополнялся путем кооптации. Кандидат предлагался пятью членами Комитета, и для избрания его на каждый «отрицательный» голос необходимо было два «положительных».

Такая же недемократическая система управления существует в современных террористических организациях. Так, в итальянских «Красных бригадах» авторитарный исполком монопольно руководил деятельностью этой организации. Необходимость сохранения целостности и выживания организации, действующей в подполье, обусловливает поддержание строжайшей дисциплины и регламентации ее внутренней жизни.

«Красные бригады» с этой целью выработали документ «Нормы безопасности и стиль работы». Документ исходил из того, что «всякая политическая работа каждого товарища должна сосредоточиваться в колонне. Все политические отношения поэтому должны контролироваться и оцениваться». В нем программировалось поведение члена организации до мельчайших подробностей, предопределялось, какое выбирать жилье, как одеваться, какие предметы обязательно иметь в квартире.

Организация имела право контролировать поведение, образ жизни бригадистов в быту. «Нормы безопасности» подчеркивали обязательность консультаций с непосредственными руководителями при знакомстве с людьми. Даже отношения в семье должны были быть под контролем организации.

Поскольку стандартизация и контроль за поведением рядовых членов являются нормой в оппозиционном подполье, атмосфера слежки и подозрительности весьма типична для них.

Таким образом, практика насилия содержит в себе потенциал автократизма, который воплощается в недемократической, квазитоталитарной структуре нелегальных организаций, а затем в формах и методах деятельности политического режима, устанавливаемого насильственным путем. Насилие, систематически применяемое против оппозиции, также способно вызвать в конечном итоге деформацию политической системы, усилить в ней авторитарные тенденции.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Как мы видим, насилие - это политическое средство, обладающее рядом специфических черт. Главные из них: 1) высокие издержки, связанные с его применением; 2) непредсказуемость, рискованность; 3) конфронтационность; 4) автократизм.

Специфика насилия показывает, что с его использованием связаны определенные последствия, в том числе опасные для субъектов, которые необходимо учитывать при выборе средств в политике. Цена, заплаченная за использование насилия, может иногда значительно превышать реальные результаты, достигнутые с его помощью. Однако насилие широко применяется в политике на протяжении всей истории человечества.

Значит, оно способно приносить определенные результаты, быть эффективным?

Эффективность политического насилия при выполнении субъектами политики функций удержания и защиты политической власти имеет как общие, так и особенные и единичные отличительные характеристики в сравнении с теми, которые присущи для функции завоевания политической власти, другими средствами. Для современного общества, в котором требуются такие качества личности, как самостоятельность, инициативность, творчество, насильственное регулирование социальных отношений малопригодно.

Насилие в целом можно оценить как политическое средство низкой эффективности, поскольку при невысокой степени достижения поставленных задач (из-за непредсказуемости насилия) оно связано с большими социальными издержками. Насилие более эффективно при решении разрушительных задач тактического характера, чем при достижении долгосрочных созидательных целей.

Несмотря на низкую эффективность, политическое насилие может приносить ожидаемые результаты в определенных конкретно-исторических ситуациях. Условиями эффективности насилия являются достаточность ресурсов; легитимность; владение искусством применения насилия (гибкое сочетание насилия с другими властными средствами, учет социальных условий деятельности политических субъектов, логичность и последовательность в использовании физического принуждения, соблюдение меры насилия); наличие благоприятных внешнеполитических факторов; политико-правовая, социально-экономическая, нравственная и психологическая целесообразность, оправданность. Критерием оправданности политического насилия может быть его соответствие прогрессивным потребностям, ценностям и нравственным установкам общества. Нравственная оценка политических действий, связанных с насилием, в значительной мере влияет не только на их ход, но и на перспективы политических процессов. С другой стороны, защита или утверждение определенных моральных ценностей невозможны, если политические насильственные действия неэффективны.

Подводя итог работы, хотелось бы добавить, что стабильной может быть только та власть, которая устраивает людей, которая что-то им дает, или про которую они думают, что она им что-то дает. Это «что-то» может быть материальным - например, высокий жизненный уровень, это может быть ощущение защищенности или вера в справедливость социального устройства. Это может быть радость от принадлежности чему-то светлому, могущественному и прекрасному.

Идеальных обществ не существует. Однако замечание Черчилля о том, что демократия, хоть и ужасна, является лучшей из всех возможных форм правления, по-видимому, разделяется большинством наших современников. По крайней мере, даже критически относящиеся к своим правительствам англичане или американцы очень редко предлагают установить вместо существующей и разочаровавшей их системы другую, основанную на принципах, апробированных в коммунистическом Китае или в Германии времен нацизма.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Дегтярев А.А. Основы политической теории. – М.: Высшая школа, 1998.

2. Ирхин Ю.В., Зотов В.Д., Зотова Л.В. Политология. – М.: Юристъ, 2000.

3. Дмитриев А.В., Залысин И.Ю. Насилие: социо-политический анализ. -М.: РОССПЭН, 2000.

4. Политология / Под ред. В.Д. Перевалова. – М.: Норма, 2003.

5. Пугачев В.П., Соловьев А.И. Введение в политологию. – М., 2003.

Эскалация – это расширение, увеличение чего-либо (например, вооружения государства). Слово эскалация употребляется также в значении искусственного наращивания, усиления конфликта.

Фрустра́ция (лат. frustratio - «обман», «неудача», «тщетное ожидание», «расстройство замыслов») - психическое состояние, возникающее в ситуации реальной или предполагаемой невозможности удовлетворения тех или иных потребностей.

УДК 10 (075.3) ББК Ю6-67 я 73

О. А. Коврижных

Сущность и типология политического насилия

Статья представляет собой попытку выявить сущностную характеристику феномена политического насилия и выявить основные типологии политического насилия, разработанные разными авторами. В статье рассматриваются условия, при которых насилие может быть эффективным средством и методом борьбы за власть, анализируются причины применения политического насилия. Автор приходит к выводу, что политическое насилие является тормозом для развития любого государства и общества в целом.

Ключевые слова: политическое насилие, власть, бунты, восстания, заговоры, войны, государственные перевороты, терроризм, революции, авторитет, сила, культурное и государственное насилие.

O. A. Kovrizhnyh

Essence and Typology of Political Violence

This article is an attempt to identify the characteristics of the phenomenon of political violence and to consider the basic typology of political violence, developed by different authors. The article considers the conditions under which violence can be an effective means and method of struggle for power, analyzes the causes of political violence. The author concludes that political violence is an obstacle for the development of any state and society in general.

Keywords: Political violence, authority, revolts, rebellions, conspiracies, wars, state revolutions, terrorism, power, cultural and state violence.

Политическая сфера пронизана борьбой за власть, и в ходе этой борьбы политическое насилие часто используется как эффективный метод захвата или удержания политической власти. В связи с этим необходимо раскрыть сущность термина «политическое насилие».

И. М. Липатов считает, что «политическое насилие есть идеологически обусловленная и материально обеспеченная деятельность классов, наций, социальных групп и реализующих их цели социальных институтов, направленная на применение средств принуждения, с целью завоевания, удержания, использования государственной власти, достижения политического господства на международной арене, управления социальными процессами в классовых интересах» . Однако данный автор, в своем определении не учитывает политическую элиту, с одной стороны, и народ - с другой, которые

могут использовать политическое насилие в своих целях.

А. И. Кугай понимает политическое насилие как «подавление или принудительное ограничение свободы воли социального субъекта, обусловленное действиями социальных сил: стремящихся к политической власти, ее осуществляющих, утверждающих определенный социально-политический идеал» . Возникает в связи с этим определением спорный вопрос: всегда ли социальный субъект, использующий как средство политическое насилие, руководствуется социальнополитическими идеалами. На наш взгляд, чаще он действует на основе прагматичных замыслов и целей.

Историк А. Ю. Пиджаков дает наиболее полное определение: «политическоенасилие -это физическое принуждение, используемое как средство навязывания воли субъекта с це-

лью овладения властью, прежде всего государственной, её использования, распределения, защиты» . Именно государственная власть является целью, а борьба за нее с использованием политического насилия -средством достижения этой цели.

Политическое насилие со стороны государства - это использование силы для предотвращения протестного поведения граждан, поддержания внутреннего порядка и спокойствия. Почему оно считается лучшим способом или средством? С нашей точки зрения, феномен политического насилия заключается в кажущейся эффективности его применения и видимых быстрых результатах.

Политическое насилие в России применялось на протяжении веков, как со стороны государственной власти и отдельных политических деятелей, так и со стороны народа или масс. Например, в эпоху царя Ивана IV Грозного политическое насилие, облечённое в форму опричнины, использовалось как основной инструмент или метод управления страной. Главной целью опричнины было удержание политической власти в руках царя и устранение всех недовольных.

Можно ли считать, что политическое насилие для царя было безальтернативным способом управления страной? Ответ на этот вопрос кроется, на наш взгляд, как в деспотическом характере самого Ивана Грозного, так и в эффективности и простоте политического насилия как метода захвата или удержания власти.

А. В. Дмитриев, И. Ю. Залысин называют условия, при которых насилие может быть эффективным. Результативность насилия определяется достаточностью ресурсов, находящихся в распоряжении тех, кто его осуществляет. К таким ресурсам относятся:

1. Человеческие ресурсы (число людей, поддерживающих и осуществляющих акты насилия, в том числе вооруженные отряды, которые на регулярной или нерегулярной основе осуществляют физическое принуждение);

2. Вооружение (совокупность инструментов насилия). Преимущество в количестве и качестве вооружения может оказаться важным фактором при прочих равных условиях, определяющим результат тех или иных политических конфликтов;

3. Материальные ресурсы: собствен-

ность, естественные и финансовые ресурсы, экономическая система, система связи и транспорта и т.д;

4. Организация. Она обеспечивает упорядоченность, систематичность властного воздействия, повышает его эффективность в том числе при использовании насилия .

Причины видимости эффективности политического насилия, на наш взгляд, кроются в следующих факторах:

1. Это самый быстрый способ получения политической власти и достижения определенных целей политическими лидерами.

2. Это самый малозатратный способ достижения политических целей.

3. При его использовании моделируется эффект демонстрации своей силы, авторитета, превосходства над политическими соперниками.

Причины применения политического насилия могут быть самыми разными: политическими, экономическими, социальными, религиозными или даже идеологическими. В качестве политических причин можно рассматривать: отсутствие власти, нехватку властных ресурсов и полномочий или стремление удержать власть в руках лидера или политической элиты, борьбу за сферы влияния, стремление ликвидировать оппозицию, борьбу за независимость в силу отсутствия национального суверенитета и др. Экономическими причинами могут быть нехватка или ограниченность материальных ресурсов, денег, территории, полезных ископаемых, устранение конкуренции среди монополий и т. д. Социальными причинами применения политического насилия является нарушение гражданских прав и низкий уровень качества жизни (бедность, невыплата заработной платы, сокращение государством социальных гарантий и программ).

В ответ на политическое насилие правительство принимает меры для разгона демонстрантов и наведение порядка, что только усугубляет напряженную социальную ситуацию в обществе. Примером может послужить непопулярное решение современного французского правительства продлить на два года пенсионный возраст для граждан своей страны. Президенту Франции и парламен-

Гуманитарный вектор. 2010. № 4 (24)

ту выгоден этот закон, так как он позволяет значительно сократить государственные расходы на социальную сферу. В ответ происходят массовые стихийные акции протеста всех категорий населения французского общества во главе с профсоюзами. Религиозными причинами являются отклонение от чистоты вероисповедания или угнетение религиозных ценностей одного народа другим. Идеологические причины - это стремление к борьбе с терроризмом, стремление бороться за национальную идею, символы и др.

Рассмотрим различные типологии политического насилия. Д. Галтунг выделял прямое и структурное политическое насилие. Прямое насилие имеет не только точный адресат, но и ясно определяемый источник насилия. Структурное насилие тесно связано с социальной системой, и в качестве результата возможна даже ликвидация существующего политического строя .

Как показывает исторический опыт, каждая страна испытывала и переживала последствия применения как прямого, так и структурного насилия. Со стороны применения его народом Д. Галтунг подразделяет его на:

Беспорядки (спонтанные, неорганизованные народные стачки, бунты, восстания);

Заговоры (государственные перевороты, мятежи, терроризм);

Внутренние войны (партизанские войны или революции) .

В России стихийные беспорядки, стачки, спонтанные бунты и народные восстания нарастали в «смутные времена», то есть в условиях анархии, произвола властей и в условиях социально-экономического или политического кризиса. Они характеризовались не только разными целями и результатами, но и различной степенью жестокости политического насилия. В качестве исторического примера можно привести крестьянские бунты - восстания И. Болотникова, С. Разина. Е. Пугачёва.

И. М. Липатов разделяет насилие по следующим критериям :

По субъекту (государственное и оппозиционное);

Объекту (внутригосударственное и межгосударственное);

По средствам (вооруженное, правовое, экономическое, идеологическое);

По целям (революционное и реакционное);

По результатам (конструктивное и деструктивное).

Приведем и другие типологии политического насилия. П. Уилкинсон систематизирует насилие по двум критериям :

1. По масштабу и интенсивности оно подразделяется на:

Массовое (бунты и уличное насилие, вооруженное восстание и сопротивление, революции и контрреволюции, государственный или массовый террор и репрессии, гражданская война, ядерная война);

Политическое насилие небольших групп (изолированные акты саботажа или атаки на собственность, отдельные попытки политических убийств, война политических банд, политический терроризм, партизанские рейды на территории иностранных государств).

2. По целям и задачам насилие подразделяется на:

Внутрикоммунальное (защита групповых интересов в конфликте с враждебными этническими и религиозными группами);

Протестующее (попытки убедить правительство исправить недостатки);

Преторианское (насильственные изменения в правительстве);

Репрессивное (подавление реальной или потенциальной оппозиции);

Сопротивленческое (препятствует правительственной власти);

Террористическое (запугивание жертв для достижения политических целей);

Революционное и контрреволюционное (стремление уничтожить данную политическую систему или ее защитить);

Военное (победа над противником).

В России 90-х гг. XX в. в условиях социально-экономического кризиса, безработицы, инфляции и политической напряжённости страну также охватили массовые волнения и беспорядки с применением политического насилия в различных его формах. Столкновения с властями были неизбежны, погибли мирные граждане при вводе танков и военных в Москву в августе 1991 г. Политический кризис был разрешен решительными действиями М. Горбачева и Б. Ельцина.

Д. Галтунгом также было введено понятие «культурное насилие», под которым по-

нимается «любой аспект культуры, который может использоваться для легализации насилия в его прямой и структурной форме» . Главная задача культурного насилия состоит в том, чтобы придать ему легитимность (законность), то есть насилие воспринимается при этом как справедливое или необходимое средство для достижения целей. На наш взгляд, культурное насилие выполняет идеологическую функцию. Именно с помощью идеологии (фашисткой или коммунистической) оправдывалось применение политического насилия со стороны власти в тоталитарных режимах.

Характерными чертами политического насилия как способа достижения или удержания власти являются:

1. Негуманность и жестокость, так как при этом не учитывается ценность человеческой жизни. Применение политического насилия влечет многочисленные человеческие жертвы при действии принципа «цель оправдывает средства».

2. Видимость безнаказанности действий как со стороны народа, так и со стороны правительства или властей.

3. Иллюзия безальтернативности использования других средств в борьбе за свои права народными массами.

Анализ данных типов политического насилия позволяет сделать выводы о том, что, во-первых, оно использовалось тысячелетиями с древнейших времен. Во-вторых, на протяжении веков совершенствовались методы политического насилия и изменялись его формы, виды и типы в зависимости от определенных обстоятельств, социальноэкономических и политических условий и духа исторической эпохи. В третьих, оно было и остается быстрым и эффективным способом достижения политических целей в борьбе за власть, но при этом имеет негативные последствия, человеческие жертвы и влечет за собой социальные и политические катастрофы (опыт политических репрессий или последствия терроризма).

Таким образом, особенность политического насилия (открытого или скрытого) как феномена состоит в применении силы и принуждения для реализации властной воли или сопротивления ей. Политическое насилие, несомненно, является тормозом для развития государства и общества в целом.

Список литературы

1. Галтунг Д. Культурное насилие // Социальные конфликты: экспертиза, прогнозирование, технологии разрешения. М. Вып. 8, 1995. С. 34-38.

2. Дмитриев А. В., Залысин И. Ю. Насилие: социо-политический анализ. М.: РОССПЭН, 2000. 327 с.

3. Козырев Г. И. Политическая конфликтология. М.: ИНФРА Форум, 2008. 432 с.

4. Кугай А. И. Природа политического насилия и его роль в современном мире: автореф. дис... канд. филос. наук. М., 1993. 22 с.

5. Липатов И. М. Сущность и основные формы политического насилия в современных условиях (философско-социологический анализ): автореф. дис. канд. филос. наук. М., 1989. 24 с.

6. Пиджаков А. Ю. Сущность и разновидности политического насилия. М.: ЭКСМО-ПРЕСС, 2008. 136 с.

Предлагаемая книга имеет целью познакомить читателя с широким спектром основополагающих политологических знаний. Она базируется на учебных пособиях, изданных автором в предыдущие годы. В то же время в ней делается попытка постепенного перехода к учебной политологической литературе «второй волны», которая должна отличаться творческим критическим анализом имеющихся знаний, их инвентаризацией и проверкой на соответствие современным мировым и российским реалиям. Для удобства пользования учебник подготовлен в форме справочника. Он написан популярным научным языком. Специфические политологические термины и иностранные слова снабжены пояснениями. Читателю помогают ориентироваться в материалах книги не только главы и параграфы, но и шрифтовые выделения. Справочник снабжен предметным указателем (индексом), позволяющим находить интересующие слова в различных местах текста.

Из серии: Высшее образование (АСТ)

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Политология (В. П. Пугачёв, 2010) предоставлен нашим книжным партнёром - компанией ЛитРес .

Политика и мораль. Насилие и ненасилие в политике

§ 1. Соотношение политики и морали

Мораль как воплощение гуманизма

Политика может по-разному воздействовать на общество: как служить орудием массового насилия в интересах господствующего меньшинства, так и выступать инструментом защиты свободы и прав граждан, их организации на достижение общих целей экономического и духовного развития, поддержания в обществе порядка, законности и социальной справедливости. Гуманистическая роль политики в обществе обеспечивается через ее ориентацию на нормы морали.

Мораль (или нравственность; в дальнейшем между этими понятиями не будет проводиться различие, хотя нередко мораль трактуется как определенные общественные нормы и ценности, в то время как нравственность характеризует их субъективное усвоение) – особая сфера общественной жизни, основанная на оценке любых поступков и действий с точки зрения добра (блага) и зла, справедливости и несправедливости и т. п. Идеи гуманизма составляют ядро, общечеловеческое содержание морали.

Нравственность не утилитарна для отдельных индивидов. Соблюдение ее норм и требований не сулит им какой-нибудь непосредственной личной выгоды или пользы. Нравственное поведение отличает бескорыстность, высокогуманная мотивация. В то же время мораль утилитарна для всего человечества. Она – условие сохранения человеческого рода, отражает многовековой опыт человеческого общения и фиксирует те требования, выполнение которых необходимо обществу и всему человечеству. В моральном сознании эти требования становятся убеждениями, становятся внутренними критериями оценки личностью мотивов, целей, содержания и результатов собственного поведения, а также действий других людей. Как показывает опыт истории, аморализм приводит в конечном счете как к разрушению личности, так и к деградации всего общества.

Функциональная общность политики и морали

Мораль и политика как специализирующиеся на регуляции поведения людей секторы общества имеют как общие черты, так и отличия. Обе эти сферы вырастают из единого источника – противоречия между индивидуальностью и уникальностью человека, с одной стороны, и его коллективной природой, «обреченностью» жить в обществе, невозможностью быть счастливым и даже просто быть человеком без других людей – со стороны другой.

Мораль представляет собой внутриличностный способ удержания человека от опасных для общества искушений, разрешения противоречий между индивидом и всей общностью. Первоначально, на заре цивилизации небольшие человеческие коллективы – род, племя – могли обойтись без политики, регулируя взаимодействие людей и обеспечивая общественный порядок с помощи обычаев, традиций, различного рода табу и вырастающей на основе всего этого морали, а также таких естественно-исторических институтов социального контроля, как семья, община, церковь. Преобладание неполитического регулирования в обществе предполагало социальное равенство, а следовательно, низкий уровень конфликтности, сравнительную немногочисленность общностей людей и весьма простые формы их взаимодействия.

Когда же с усложнением общества и ослаблением традиционных форм социального контроля ритуально-нравственные формы регулирования поведения людей оказались недостаточными, появилось государство и особый вид деятельности по регулированию поведения людей с помощью специального аппарата принуждения, т. е. политика.

Таким образом, главные общественные функции морали и политики совпадают. Политика, как и мораль, имеет основание претендовать на защиту общего блага и социальной справедливости, хотя очень часто она далека от выполнения этих гуманных задач. Политика возникает вследствие регулятивной недостаточности морали как ее специфическое дополнение. Не случайно, отражая этот факт, мыслители древности рассматривали политику как одну из ветвей этики. Разделение политики и морали и учений о них впервые произвел лишь в конце XV – начале XVI вв. Н. Макиавелли.

Политика выступает как бы формой объективации, внешнего выражения и материализации механизмов нравственного самоконтроля. Так, например, характерную для морали функцию угрызений совести здесь выполняет суд, формализовавший критерии своих оценок в виде права и предусматривающий определенные санкции за нарушение установленных норм.

Различия между политикой и моралью

Несмотря на отмеченные и некоторые другие элементы общности, политика имеет принципиальные отличия от морали. Одной из важнейших из них является конфликтность политики. Как уже отмечалось, политика представляет собой деятельность по разрешению социальных конфликтов, затрагивающих все общество и требующих применения власти. Мораль же характеризует ординарные, повседневные отношения между людьми, частным случаем которых являются конфликты, обычно не достигающие политической остроты.

Непосредственным источников политики являются экономические и другие насущные интересы людей, причем в первую очередь интересы крупных социальных групп: наций, классов, слоев и т. п. Непосредственным же источником морали выступают общечеловеческие, а также другие коллективные ценности, следование которым не сулит индивиду личной выгоды. Поэтому соперничество моральных и политических мотивов поведения – это борьба прежде всего материальных личных интересов и духовных ценностей.

Многие императивы морали носят характер идеалов, с которыми следует сообразовывать свои действия, но которых в реальной жизни едва ли кому-нибудь удается достичь. Так, например, едва ли можно найти человека, который за всю свою жизнь ни разу не слукавил, вещал лишь одну правду или же в соответствии с христианскими нравственными заповедями возлюбил каждого своего ближнего как самого себя.

Отступления от морали – общераспространенное явление. «Кто из вас без греха, первый брось в нее камень!» – обратился Христос к толпе, пытавшейся строго судить блудницу, и никто из людей не поднял руку, посчитав себя безгрешным.

В отличие от абстрактно-нормативного характера нравственных императивов, требования политики конкретны и обычно облечены в форму законов, нарушение которых влечет за собой реальные наказания.

Политика направлена вовне и целесообразна, то есть ориентирована на достижение определенных целей результатов. Мораль же оценивает субъективное, внутреннее переживание поступков. Для нее важны не столько достигнутые результаты, сколько сам поступок, его мотивы, средства и цели, независимо от того, достигнуты они или нет.

Мораль всегда индивидуальна, ее субъект и ответчик – отдельный человек, делающий свой нравственный выбор. Политика же носит групповой, коллективный характер. В ней индивид выступает как часть или представитель класса, нации, партии и т. п. Его личная ответственность как бы растворяется в коллективных решениях и действиях.

Политика ситуативна. Ориентируясь на успех, она призвана учитывать реальную ситуацию, все факторы, способные повлиять на достижение целей. Моральные же требования в своей основе универсальны и, как правило, независимы от конкретной обстановки.

Важнейшей отличительной особенностью политики является также опора на силу, использование принудительных санкций за невыполнение требований. Политика, писал М. Вебер, «оперирует при помощи весьма специфического средства – власти, за которой стоит насилие».

Мораль же в принципе осуждает насилие и опирается главным образом лишь на «санкции» совести. Собственная совесть, особенно если она не развита, может простить человеку даже преступления. Политика же карает не только противников и нарушителей, но нередко и невинных, вызывая у людей страх.

Отмеченные выше особенности политики по отношению к морали свидетельствуют об автономности этих сфер жизнедеятельности и дают основания для различных толкований их взаимосвязи.

Основные точки зрения на взаимоотношение морали и политики. Морализаторский и автономистский подходы

В мировой социальной мысли можно выделить четыре главных подхода к взаимоотношению политики и морали: морализаторский, автономистский, негативистский и компромиссный. Исторически первым из них является морализаторский подход. Выражаемый в крайней форме – в форме морального абсолютизма – этот подход означает, что политика не только должна иметь высоконравственные цели (общее благо, справедливость и т. п.), но и при любых обстоятельствах не нарушать нравственные принципы (правдивость, благожелательность к людям, честность и т. п.), используя при этом лишь нравственно допустимые средства.

Морализаторский подход к политике, господствовавший в общественной мысли вплоть до Нового времени, не утратил своего значения и в XX веке. Освобожденный от крайностей, он представлен, в частности, в идеологии христианско-демократического движения – одного из наиболее влиятельных политических движений современного мира. Такой подход, понимаемый как нравственный ориентир субъектов политики, их стремление сделать ее нравственной, учитывая при этом социальные реальности, способствует гуманизации политики. В то же время жизнь показала, что попытки полностью подчинить политику нравственности в духе морального абсолютизма обрекают ее на неэффективность и тем самым компрометируют и мораль, и политику.

Гипертрофированным отражением различий политики и морали является второй, автономистский подход к их взаимоотношению, отделяющий эти две области общественной жизни друг от друга. Согласно этому подходу, политика и мораль автономны и не должны вмешиваться в компетенции друг друга. Мораль – это дело гражданского общества, личной ответственности, политика же – область противоборства групповых интересов, свободная от нравственности.

Родоначальником таких взглядов многие считают Н. Макиавелли. Действительно, в своей знаменитой работе «Государь» (1532 г.) он отмечал, что политика должна учитывать конкретное состояние общественных нравов, в том числе нравственную испорченность людей. Человек, желающий всегда делать добро, при безнравственном окружении ничего не добьется, не будучи реалистом, и погибнет. Поэтому, если в народе не развиты гражданские добродетели и в обществе нарастает анархия, то ради спасения государства и порядка государь вправе использовать любые, в том числе и безнравственные средства. В частной же жизни он обязан руководствоваться общепринятыми нормами морали. Макиавелли, таким образом, сохраняет мораль как регулятор частной жизни политиков, а также как благородную цель, оправдывающую безнравственные способы ее достижения.

Попытки освободить политику от нравственных оценок, поставить ее по ту сторону Добра и Зла широко распространены в наши дни. Как правило, они делаются для того, чтобы оправдать антигуманные действия или по крайней мере вывести политику из-под критики. В действительности же они ведут к вмешательству политики в область морали и к ее разрушению.

Политика – это всегда зло

Игнорирование политикой нравственных ценностей делает ее аморальной. В реальной жизни безнравственность политики – широко распространенное явление. Это служит основанием для третьей, негативистской точки зрения на нравственность политики – их трактовки как непримиримых противоположностей – добра (морали) и зла (политики).

Наиболее негативно оценивает политику анархизм. Политика и ее главный носитель – государство, писал отец русского анархизма М. Бакунин, «именно и значит насилие, господство посредством насилия, замаскированного и откровенного». Зло, продолжал он, коренится в самой природе политики – во власти. «Кто облечен властью, тот по неизменному социологическому закону непременно сделается притеснителем и угнетателем общества». Причем власть развращает не только ее обладателей, но и тех, кто вынужден ей покоряться.

Близкой к анархизму общей оценки политики придерживается марксизм. Он трактует политику как неизбежное в условиях существования эксплуатации, классов и социального неравенства зло, область насилия. Однако это зло все же необходимо использовать пролетариату в борьбе за построение неполитического коммунистического общества, основанного на социальном равенстве, общественном самоуправлении и свободе личности.

Негативные оценки политики широко распространены также среди либеральных мыслителей и населения в целом. Почему же у многих людей создается впечатление о политике как о «грязном», аморальном занятии?

Можно выделить целый ряд причин, объясняющих кажущуюся, а очень часто и реальную аморальность политики. К ним относятся:

1. Уже упомянутые свойства власти распоряжаться материальными и духовными благами, судьбами людей. Это дает ее обладателям высокий престиж, влечет к государственной «кормушке» многих людей, жаждущих личной славы и обогащения. Власть обычно вызывает у ее обладателя соблазн использования в корыстных целях, а у зависящих от нее – почтение к сильным мира сего, стремление угодить начальству, польстить ему и т. п. Развращающее воздействие власти на управляющих и управляемых нарастает по мере ее концентрации и бесконтрольности. Как говорил известный английский историк лорд Д. Актон, «всякая власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно». Учитывая эти особенности власти, для обеспечения гуманной направленности политики, предотвращения различного рода злоупотреблений общество нуждается в создании эффективной системы отбора не только компетентной, но и нравственной политической элиты, в обеспечении действенного контроля за власть имущими.

2. Органическая связь политики с насущными интересами людей, выступающими ведущим мотиватором их поведения. В политике реальные, прагматические интересы традиционно стояли на первом плане, оправдывая хитрость, ложь, убийства и другие безнравственные поступки. Как сострил по этому поводу один из послов английского короля Якова Первого, политик – «это вежливый человек, который должен лгать в интересах своего государства». И хотя коллизии между политикой и нравственностью возникают далеко не всегда, в случае появления таких противоречий они чаще разрешаются в пользу интересов.

3. Обобщенность, безличность, представительность и опосредованность осуществления политических решений, облегчающие отступление от морали. Политические решения обычно принимаются от имени партии, народа, нации, класса и т. п. и касаются не конкретных личностей, а достаточно общих социальных групп и объединений. Те, кто принимает решения, как правило, их непосредственно не исполняют и часто не видят и не чувствуют негативных последствий своей политики. Принять общее решение, например о ликвидации целого эксплуататорского класса, в моральном отношении значительно легче, чем самому уничтожить хотя бы одного его представителя.

4. Влияние на политику групповых ценностей и групповой морали, часто противоречащих ее общечеловеческим основам. Попытки создать новую, классовую мораль, отличную от традиционной, общечеловеческой нравственности, были предприняты в странах командно-административного социализма, где они использовались для оправдания массовых репрессий. Негативное влияние групповых ценностей и интересов на нравственность политики имеет место и в демократических странах, где политические лидеры обычно предпочитают не выносить сор из собственной партийной или правительственной избы, часто утаивают неблаговидные факты. Некоторые из них при этом сознательно «пачкают руки», оправдывая свои безнравственные поступки как благородную личную жертву ради общего дела. Противопоставление групповых интересов и ценностей общечеловеческой нравственности, подчинение морали политике на деле означает разрушение всякой морали. Это убедительно подтвердило постсоветское развитие России, где прогрессирующая еще с коммунистических времен нравственная деградация правящей номенклатурной элиты привела не только к явному аморализму, но и к широкой криминализации политики.

5. Мультипликационный эффект политических злоупотреблений. Он заключается в том, что аморальные действия в высших эшелонах власти имеют свойство умножаться и нарастать подобно катящемуся вниз снежному кому. Реально это проявляется в том, что аморальный высший руководитель обычно стремится освободиться от честных работников или сделать их своими сообщниками, окружает себя угодными людьми, которые, в свою очередь, также плодят себе подобное окружение. Мультипликационный эффект злоупотреблений ведет к закрытости и вырождению правящей элиты. Его проявления особенно велики в жестко централизованных политических структурах со слабо развитыми автономией частей и контролем снизу. В России последних лет такой эффект проявился, в частности, в массовом распространении коррупции.

6. Ориентация политики на эффективность, достижение цели. Политические организации создаются для реализации определенных целей. Именно за их достижение, т. е. за результативность, руководство несет ответственность перед членами организаций и электоратом. Средства же и способы получения результатов мало кого интересуют и обычно остаются в тени.

7. Конфликтность политики, ее функционирование как отношений друзей (союзников) – врагов (соперников), повышающие эмоциональную враждебность или по меньшей мере напряженность между субъектами политики. Врагам же или соперникам, как известно, очень редко стремятся делать добро, а это – главное требование нравственности.

Публичность политики, внимание к ней со стороны общества, а также более высокие нравственные требования, предъявляемые гражданами к политическим лидерам. Политика затрагивает интересы многих людей. Поэтому ее главные творцы на виду у общества. Их считают не только наиболее компетентными, но и лучшими, достойными доверия людьми. Политики оцениваются гражданами прежде всего в двух главных качествах: деловых (компетентность, энергичность, умение руководить людьми) и человеческих, нравственных (порядочность, справедливость, забота о людях и т. п.). В силу повышенной общественной значимости деятельности политиков, объектом общественных суждений является не только их профессиональная, но и личная жизнь. Причем судят политиков обычно более строго, чем рядовых граждан. Так, например, в США уже немало претендентов в президенты и парламентарии поплатились политической карьерой зато, что когда-то имели любовниц и это стало достоянием общественности. Применительно к обычным людям такие факты обычно почти ни у кого не вызывают особого интереса и осуждения.

9. Рыночные принципы деятельности СМИ, которые в по гоне за массовой аудиторией и рекламодателями уделяют чрезмерно большое внимание различного рода политическим сенсациям, скандалам, фактам коррупции, насилия и т. п. Это создает гипертрофированное впечатление о безнравственности политики.

Компромиссный подход к соотношению политики и морали

В силу действия отмеченных и некоторых других факторов реальная политика очень часто бывает далека от нравственности и считается многими «грязным делом». Однако полностью оторваться от морали политика не может, ибо это рано или поздно ведет к компрометации самой политики и деградации всего общества. Осознание этого, равно как и претензия на реализм проявляются в четвертом, компромиссном подходе к взаимоотношению политики и морали.

Этот подход сегодня преобладает среди ученых и политиков. Он исходит из признания необходимости и целесообразности воздействия нравственности на политику, учитывающего специфику последней. Один из виднейших обоснователей компромиссного подхода М. Вебер считал, что не следует полностью разделять этику и политику, хотя необходимо внимательно учитывать особенности последней. Не может существовать единого нравственного кодекса, одинаково применимого к деловым и сексуальным, к служебным и семейным отношениям, к друзьям и конкурентам и т. п. Поэтому этика должна учитывать особенности политики, главной из которых является применение насилия. «Именно специфическое средство легитимного насилия… в руках человеческих союзов, – писал он, – и обусловливает особенность всех этических проблем политики».

Эта особенность делает для политики невозможным следование, например, евангельской заповеди «не противостоять злу насилием». Политик в силу своего профессионального занятия должен противостоять злу, в противном случае он несет ответственность за его победу.

Для того чтобы очертить границу влияния нравственности на политику, Вебер разделяет мораль на этику убеждений и этику ответственности. Этика убеждений означает неотступное следование нравственным принципам, независимо от того, к каким результатам это приведет, не считаясь с затратами и жертвами.

Этика ответственности, напротив, предполагает учет конкретной обстановки, ориентацию политики в первую очередь на ее последствия, внутреннюю ответственность политиков за те результаты своих действий, которые можно предвидеть, готовность предотвратить большее зло, в том числе и с помощь зла меньшего, – противоречащих нравственным заповедям средств. Соотношение этики ответственности и этики убеждений в реальных действиях должен определять сам политик.

Идеи Вебера о соотношении морали и политики получили широкое распространение. Несмотря на свою кажущуюся реалистичность, они имеют ряд слабостей. Прежде всего Вебер фактически сводит политику к легитимному использованию насильственных средств, оправдывая тем самым необходимость установления границ влияния нравственности на политику. Однако задачи политики, особенно в современных демократических государствах, намного сложнее, чем применение насилия. При решении целого ряда политических вопросов использование или угроза применения насилия могут лишь повредить делу. Без гражданской ответственности, готовности к компромиссам, солидарности и кооперации политических акторов невозможно современное правовое государство. Выход содержания политики за пределы сферы применения насилия позволяет более широко использовать в ней нравственные ценности.

Институциализация нравственных требований

Веберовское понимание соотношения морали и политики по существу освобождает политиков от закрепленной в конкретных институциональных нормах нравственной ответственности перед другими людьми и обществом, поскольку решение вопроса о следовании нравственным принципам и применении средств для реализации политических целей оставляется на усмотрение самих политиков. Однако очевидно, что многие стоящие у кормила власти люди вообще не задумываются о безнравственности своих действий. Поэтому оставлять моральную сторону политики без правового и общественного контроля – значит поощрять безнравственность в политике.

Нравственный контроль общества за политикой возможен через институциализацию этических требований, предусматривающую их закрепление в праве, этических кодексах и нормах. Такие кодексы существуют, например, у парламентариев, государственных служащих и т. д. и предполагают определенные санкции за их нарушение.

Институты могут как стимулировать нравственность в политике, так и препятствовать ее влиянию. Как отмечает Б. Сутор, для гуманизации политики и укрепления нравственности лучшим является не тот строй, «который предъявляет к своим гражданам более высокие или даже наивысшие моральные требования. На самом деле лучше тот строй, который прежде всего отвечает человеческому характеру в его обычной амбивалентности: дурным наклонностям людей ставит необходимые ограничения, но в то же время открывает максимально возможный простор для права и воли людей осуществлять саморазвитие, для их способности к добру».

Чтобы быть эффективными, политические институты должны быть рассчитаны не на святых, морально совершенных людей, а на обыкновенных граждан и способствовать им в выражении своих интересов, защите прав и выполнении обязанностей, побуждать их соблюдать приемлемые для всех «правила игры» – законы и нормы, обеспечивающие сочетание индивидуальной пользы с благом всего общества.

В современном мире центральным направлением институциализации нравственных требований к политике являются права человека. В соответствии с документами, принятыми мировым сообществом, они выступают универсальным критерием оценки гуманности политики, ее человеческого измерения. В целом же влияние нравственности на политику может и должно осуществляться по ряду направлений. Это – постановка нравственных целей, выбор адекватных им и реальной ситуации методов и средств, учет в процессе деятельности моральных принципов, обеспечение эффективности политики. Конечно, выполнение всех этих требований в реальной политике – весьма сложная задача. На практике ее гуманность непосредственно зависит не столько от провозглашаемых целей, сколько от средств и методов, используемых в процессе их достижения.

§ 2. Цели и средства в политике

Что такое цели, средства и методы в политике?

Политика возникает и осуществляется ради определенных целей, которые внутренне противоречивы и разнообразны. Ее общая цель в социальной системе – интеграция внутренне дифференцированного общества, увязывание конфликтующих частных устремлений граждан с общей целью всего общества. Еще Платон по существу выявил эту высшую цель политики. Он писал: политика как «царское искусство прямым плетением соединяет нравы мужественных и благоразумных людей, объединяя их жизнь единомыслием и дружбой и создавая таким образом великолепнейшую и пышнейшую из тканей» .

Общая цель политики трудно реализуется на деле, поскольку предполагает нахождение приемлемой для всех сторон меры сочетания конфликтующих интересов групп, обладающих неравными ресурсами и возможностями политического влияния и преследующих в политике в первую очередь свои собственные интересы. Поэтому эффективно повлиять на конкурирующие частные интересы и обуздать групповой эгоизм можно с помощью определенных средств и методов.

Средства политики представляют собой инструменты, орудия практического осуществления целей, превращения идеальных мотивов в реальные действия. Это законодательные акты, пропагандистские кампании, забастовки, вооруженные силы, деньги, затрачиваемые на электоральную борьбу и т. д. Методы политики обычно характеризуют способы воздействия на ее объекты. К ним относятся насильственный и ненасильственный методы, принуждение и убеждение.

Вопрос о влиянии целей и средств на результаты и нравственную оценку политики издавна является предметом горячих споров. Среди различных воззрений на этот счет можно выделить три основных точки зрения: 1) нравственный характер политики и других действий определяется их целью; 2) приоритетное влияние на нравственную значимость политики оказывают используемые средства; 3) как цель, так и средства одинаково важны для придания политике гуманного характера, и они должны быть соизмеримы друг с другом и с конкретной ситуацией.

Цель оправдывает средства

Широко известными приверженцами первого подхода были Макиавелли (больше как теоретик) и Ленин (преимущественно как практик). Оба они оправдывали использование безнравственных средств ради благородных целей. И все же наиболее детальное теоретическое обоснование и практическое воплощение тезис «цель оправдывает средства» получил у иезуитов.

Католический орден иезуитов, основанный в 1534 г. в Париже, существует и сегодня. Он является воинствующей организацией, использующей любые средства для утверждения своей веры. Этот орден построен на жестком централизме, железной дисциплине, обязательном взаимном шпионаже.

Идеологи иезуитов разработали специальную систему доказательств морального оправдания своего права на безнравственные действия: ложь, интриги, клятвопреступления, подлог, заговор, убийства и т. п. Как утверждали, в частности, главные моралисты ордена Г. Безенбаум (1600–1688), а затем Лагуори (1696–1787), нравственность поступков считается доказанной при ссылке на церковный авторитет и обеспечивается с помощью ряда специальных приемов. Так, с помощью «мысленной оговорки» – произнесенной в уме приставки «не» («поп») – морально оправдывается любое клятвопреступление, измена обещаниям, присяге и т. п. В целом же любой поступок становится моральным, если он продиктован нравственно оправданной целью.

Теоретики этого ордена разработали целую систему иезуитской морали, построенной на оправдании любого преступления, в том числе и развязывания ядерной войны, высокой религиозно-нравственной целью.

В столь откровенно выраженной, как у иезуитов, форме тезис «цель оправдывает средства» встречается довольно редко. Однако облеченная в более мягкие и привлекательные одежды эта формула имеет широчайшее применение в политике и очень часто служит для прикрытия аморальных политических действий.

Обычно никто даже из самых одиозных политиков не признается в полной безнравственности своих целей. Все величайшие политические преступления: войны, массовый террор, кровавые революции и т. п. – прикрывались великими с точки зрения их творцов целями, сулящими благо если не всему человечеству, то по крайней мере своей нации или классу. Ложь, утаивание информации, использование приемов манипулирования сознанием людей широко распространены в мире современной политики и считаются многими людьми вполне допустимыми средствами политического противоборства. Хотя в целом наука и общественное мнение сегодня относятся к этому отрицательно.

Что важнее, цели или средства?

Второй подход к соотношению целей и средств политики, исходящий из нравственного приоритета средств над целью, представлен в первую очередь идеологами ненасилия в политике. Так, один из виднейших представителей этого движения, лидер национально-освободительной борьбы Индии Махатма Ганди (1869–1948) считал, что уровень развития общества определяется в первую очередь моральным совершенством людей. Нравственность же воплощается в реальность прежде всего через используемые в политике средства. Именно они – выразитель нравственной воли человека. Средства имеют приоритет над целями и являются главным нравственным критерием политики, ее человеческим измерением.

Третий подход к соотношению целей и средств политики исходит из их соизмеримости. Он пытается избежать крайностей, учесть нравственную значимость как целей, так и средств. В реальной политике каждый из этих компонентов играет собственную, весьма важную роль. Всякая политика начинается с цели. Цель объединяет все действия и их результаты в единую целостную систему, фактически предопределяет объект политического воздействия, противников и союзников.

Очевидно, что если, например, политическая партия ставит целью устранение частной собственности и капитализма, то вряд ли она может рассчитывать на симпатии слоя предпринимателей и крупных собственников, даже если ограничивается мирными средствами борьбы.

Важное влияние цель оказывает не только на результат политической деятельности, но и на ее средства. Сами политические цели имеют иерархическую структуру и делятся на конечные и промежуточные, краткосрочные и перспективные, общие и частные. Именно промежуточные цели оказывают наибольшее воздействие на выбор методов и средств политической борьбы.

Так, например, на развязывание гражданской войны в России после прихода большевиков к власти повлияла не их конечная цель – построение коммунизма, а прежде всего промежуточная цель – ликвидация в короткий срок эксплуататорских классов, а также упорство в достижении этой цели, нежелание отказаться от нее или хотя бы отодвинуть сроки ее осуществления. Хотя, конечно, непосредственной причиной гражданской войны явилось массовое использование насильственного метода борьбы.

Между целями и средствами (в том числе и методами, характеризующими использование средств) существует взаимовлияние. С одной стороны, цель и условия ее реализации во многом предопределяют используемые средства, с другой – средства, непосредственно влияя на достигнутый результат, определяют реалистичность или утопичность цели, ее изменение или вообще отказ от цели. Причем причиной несовпадения целей и результатов политики может быть как утопичная цель, так и неадекватные ей и обстоятельствам средства. В целом же, будучи выбранными для реализации цели, именно средства оказывают непосредственное влияние на результаты политики.

Достаточно убедительную трактовку общего соотношения целей и средств в политике с точки зрения ее нравственной оценки дает Н. Бердяев: «Цель уходит в отвлеченную даль, средства же остаются непосредственной реальностью… Когда применяют злые, противоположные целям средства, то до цели никогда не доходят, все заменяют средствами и о целях забывают, или они превращаются в чистую риторику… Цель имеет смысл лишь в том случае, если ее начать осуществлять сейчас же, тут».

Опыт коммунистического движения подтверждает истинность такого подхода к соотношению целей и средств в политике. Великая гуманная цель – освобождение людей труда от эксплуатации и угнетения, построение общества, в котором «свободное развитие каждого является условием свободного развития всех»– в результате применения взявшими власть коммунистами тотального насилия против всех несогласных привела их к прямо противоположным результатам.

Пути разрешения противоречий между целями и средствами

Несмотря на негативное влияние на политику безнравственных действий, в некоторых ситуациях полный отказ от них может иметь еще худшие последствия. Противоречия между гуманными, благородными целями и безнравственными действиями-средствами политики существуют реально и не всегда могут решаться за счет отказа от целей из-за опасения применения сомнительных в нравственном отношении действий.

Решение такого рода конфликтов можно найти на пути нахождения нравственной соизмеримости целей и средств политики. Известно, что нравственные ценности имеют иерархическую структуру. Одни из них имеют большую ценность, чем другие. Так, например, жертвование жизнью ради спасения других людей – несравненно более нравственный поступок, чем жертвование бедным в качестве благотворительности небольшой части своего дохода. Точно так же и безнравственные дела существенно различаются на шкале моральных ценностей: одно дело – убийство человека и совсем другое дело – безобидное лукавство.

Применительно к политике это означает, что в ней бывают ситуации, когда человек должен действовать по принципу меньшего зла, подобно врачу, утаивающему от больного губительную или вредную для него правду. Еще Платон в проекте своего совершенного государства оправдывал применение лжи в лечебных для народа целях. «…Правителям, – писал он, – потребуется у нас нередко прибегать ко лжи и обману – ради пользы тех, кто им подвластен… Подобные вещи полезны в виде лечебного средства».

«Лечебность» безнравственных средств в политике в целом весьма сомнительна. Единожды солгав в благих намерениях, человек намного легче делает это вторично. С каждым разом у него усиливается соблазн безнравственных действий. Длительное же применение безнравственных средств в политике разлагающе действует как на самих лидеров, так и на их сторонников, подрывает доверие и у оппонентов, и у союзников и в конечном счете ведет не только к нравственной деградации людей, использующих такие средства, но и ставит под сомнение эффективность проводимой ими политики.

Хотя принцип наименьшего зла нравственно допустим в некоторых случаях, более приемлем для укрепления моральных ориентации политики принцип избегания ситуаций, в которых ложь более нравственна, чем правда. Его рекомендовал политикам выдающийся немецкий философ-гуманист И. Кант.

Современная наука не может определить, какие средства являются нравственными и эффективными применительно ко всем случаям практики. Однако она в состоянии установить нравственную недопустимость использования некоторых средств для достижения политических целей.

Так, например, наукой доказано, а историей практически подтверждено, что в современных демократических государствах использование политического террора или вооруженных акций для достижения групповых интересов или даже самых привлекательных целей не только безнравственно, но и преступно перед обществом. Точно так же в современных условиях нравственно недопустимо использование ядерного или других видов оружия массового уничтожения для решения спорных международных вопросов.

Все это свидетельствует о том, что для реализации политических целей приемлемы далеко не любые средства. От тех целей, достигнуть которых можно лишь с помощью явно антигуманных действий, следует отказаться. Наиболее несовместимы с нравственностью насильственные средства.

§ 3. Насилие и ненасилие в политике

Понятие и историческая роль насилия

Политика издавна связывается или даже отождествляется с насилием. Как уже отмечалось, ее важнейшим отличительным признаком является применение организованного насилия. Легальное политическое насилие на своей территории осуществляет лишь государство, хотя его могут применять и другие субъекты политики: партии, террористические организации, группы или же отдельные личности.

Насилие представляет собой преднамеренное действие, направленное на уничтожение человека (или других живых существ) или нанесение ему ущерба и осуществляемое вопреки его воле. Насилие может быть физическим, экономическим, психологическим и др. Применительно к политике, говоря о насилии, обычно имеют в виду физическое насилие (или ненасилие) как средство ее осуществления.

Политическое насилие отличается от его других форм не только физическим принуждением и возможностью быстро лишить человека свободы, жизни или нанести ему непоправимые телесные повреждения, но также организованностью, широтой, систематичностью и эффективностью применения. В относительно спокойные, мирные времена его осуществляют специально подготовленные для этого люди, обладающие оружием и другими средствами принуждения, объединенные жесткой организационной дисциплиной и централизованным управлением, хотя в периоды восстаний и гражданских войн круг носителей насилия значительно расширяется за счет непрофессионалов.

Насилие – неотъемлемая сторона всей человеческой истории. В политической и общественной мысли встречаются самые различные, в том числе прямо противоположные оценки роли насилия в истории. Некоторые ученые, например Е. Дюринг, приписывали ему решающую роль в общественном развитии, сломе старого и утверждении нового.

Близкую к такой оценке насилия позицию занимает марксизм. Он рассматривает насилие как «повивальную бабку истории» (К. Маркс), как неотъемлемый атрибут классового общества. Согласно марксизму, на протяжении всего существования частнособственнического общества движущей силой истории является классовая борьба, высшим проявлением которой выступает политическое насилие. С ликвидацией классов из жизни общества постепенно исчезнет и социальное насилие. Попытки на практике реализовать марксистские идеи обернулись для человечества эскалацией социального насилия, огромными людскими потерями и страданиями, но так и не привели к безнасильственному миру.

Негативную оценку социальной роли всякого насилия дают пацифисты и сторонники ненасильственных действий (о них речь пойдет ниже). В целом же в общественном сознании, в том числе среди ученых и политиков, преобладает отношение к насилию как к неизбежному злу, вытекающему либо из природного несовершенства человека (или его «первородного греха»), либо из несовершенства социальных отношений.

Насилие и мораль

Неразрывно связанное с политикой организованное насилие издавна считается средством, наиболее трудно совместимым с нравственностью, связанным с «дьявольскими силами» (М. Вебер). «Не убий» – одна из важнейших библейских заповедей. В число нравственных образцов христианского поведения входит также непротивление злу насилием и любовь к врагу своему, хотя эти принципы носят характер скорее нравственных идеалов святой жизни, чем требований, предъявляемых к обычным людям.

Оцениваемое в целом, в общей форме, насилие – антипод гуманизма и нравственности, ибо означает действия, направленные против человека или его достоинства. Систематическое применение насилия разрушает нравственные основы общества, совместной жизни людей – солидарность, доверие, правовые отношения и т. п.

В то же время вследствие несовершенства прежде всего самого человека, а также форм его коллективной жизни общество не может полностью устранить из своей жизни всякое насилие и вынуждено в целях его ограничения и пресечения использовать силу.

Проявление насилия и его масштабы определяются многими причинами: экономическим и социальным устройством, остротой общественных конфликтов и традициями их разрешения, политической и нравственной культурой населения и т. д. На протяжении многих веков насилие выступало важнейшим способом разрешения острых социальных противоречий, их оборотной стороной, особенно в отношениях между народами. Политикам, не обладающим нравственной культурой, гуманными убеждениями, оно кажется наиболее эффективным и соблазнительным методом достижения своих целей, поскольку способно физически устранить противника. Как говорил И. Сталин, отдавая распоряжения об уничтожении неугодных ему людей, «есть человек – есть проблема, нет человека – нет проблемы».

Однако эффективность политического насилия чаще всего является иллюзией. Насилие, применяемое одной стороной, как правило, вызывает адекватное противодействие, ужесточает сопротивление противника, масштабы и ожесточенность конфликта, ведет к эскалации насилия и в конечном счете приводит к неожиданно высоким для его инициаторов людским потерям и материальным затратам. Победа же, если она вообще достигается, как правило, имеет слишком высокую цену.

В истории широкое применение насилия оказывало губительное воздействие не только на отдельных людей, но и на целые нации. Многие народы (например, проживавшие на территории нынешней Прибалтики пруссы) прекратили свое существование в результате жестоких войн и физического истребления. Насилие оказывает и косвенное разрушительное влияние на общество, уничтожая его лучших представителей и подрывая генофонд нации. Новая мировая война, если она будет развязана, может привести к уничтожению или деградации всего человеческого рода.

Все это свидетельствует о том, что в целом насилие не только безнравственно, но и губительно для общества. И все же обойтись без него человечеству пока еще не удается.

Право на насилие

Важнейшим фактором, непосредственно влияющим на размеры, формы проявления и общественную оценку социального насилия как внутри отдельных стран, так и в отношениях между ними, является характер политического строя: авторитарный, тоталитарный или демократический (либерально-демократический). Первые два типа этих государств – авторитарные и тоталитарные – наделяют власть, высшее руководство неограниченным правом на государственное принуждение, демократия же признает источником законного принуждения лишь народ и его представителей. Учитывая социальные реальности, современная мораль (и право) допускает применение насилия лишь в качестве ответной или превентивной меры по отношению к уголовным преступникам, террористам, злостным нарушителям законов и т. п.

С глубокой древности виднейшие мыслители-гуманисты считали неотъемлемым право народа на ответное насилие: оборонительные, справедливые войны и восстание против тиранов. «Во всех положениях и состояниях, – писал родоначальник либерализма Д. Локк, – лучшее средство против силы произвола – это противодействовать ей силой же. Применение силы без полномочий всегда ставит того, кто ее применяет, в состояние войны как агрессора и дает право поступать с ним соответствующим образом».

Обращение к силе Локк, а также другие либеральные мыслители считали правомерным и нравственным в том случае, если монарх или избранное правительство не оправдывают доверие народа, нарушают естественные, присущие человеку от рождения права на жизнь, свободу, собственность и др., узурпируют власть и порабощают граждан, жестоко расправляясь с непослушными. В этом случае власть сама ставит себя в состояние войны с народом и узаконивает тем самым его естественное право на восстание против тирании.

В соответствии с этими идеями конституции демократических государств обычно признают законным и нравственным право народа на применение силы, сопротивление против тех, кто пытается насильственно устранить демократический порядок. Однако в конституционном государстве это право действует лишь тогда, когда государственные органы оказываются неспособными противостоять попытке переворота законными средствами.

Демократический строй создает важнейшие предпосылки для ограничения насилия, разрешения конфликтов мирными, ненасильственными средствами. Это достигается прежде всего за счет признания равенства прав всех граждан на управление государством, выражение и защиту своих интересов. В условиях демократии каждая общественная группа имеет возможность свободно выражать и отстаивать свое мнение, добиваться его признания справедливым и принятия парламентом или правительством.

В демократическом правовом государстве само насилие должно быть легитимным, признанным народом и ограниченным правом. Так, в статье 20 (пункт 2) Основного Закона ФРГ говорится: «Всякое государственное насилие исходит от народа. Оно осуществляется с выражаемого на выборах согласия народа особыми органами законодательной и исполнительной власти и правосудия» и в пределах закона.

В конце XX века в связи с крахом большинства авторитарных социалистических режимов и расширением влияния идеалов гуманизма, свободы и демократии у многих появилась надежда на скорое вытеснение массового насилия (прежде всего войн) из международных и внутригосударственных отношений. Однако последующее развитие, отмеченное вспышками острых межнациональных конфликтов, сепаратизма и попыток силового вмешательства во внутренние дела суверенных государств, свидетельствует о неготовности человечества к устранению крайних форм политического насилия и постепенному переходу к более гуманному, ненасильственному миру.

Религиозные истоки ненасилия

Уже многие века лучшие умы человечества озабочены проблемой устранения насилия из политической и общественной жизни. Впервые идеи ненасилия зародились в глубокой древности в недрах религиозной мысли в буддизме, индуизме, конфуцианстве, иудаизме, христианстве и некоторых других религиях. В дохристианских культах ненасилие понималось преимущественно как безропотное подчинение божественной, природной и общественной необходимости, в том числе власти, терпимость ко всему живому, непричинение вреда окружающему миру, стремление к добру, ориентация человека на религиозно-нравственные ценности. В некоторых религиях, например буддизме и иудаизме, законность самой власти рассматривалась в зависимости от ее соответствия нравственным законам.

Христианство внесло в концепцию ненасилия идеи самопожертвования и любви к ближнему, а также вдохновило верующих на одно из первых в истории массовое применение ненасильственных действий. Имеется в виду непротивление гонениям со стороны властей, вызванным отказом христиан поклоняться римским императорам и официальным богам.

Христианство оказало решающее влияние на восприятие и развитие идей ненасилия в европейской цивилизации (что, конечно, не исключает влияния и других источников и, в частности, древнегреческой философии стоицизма). Не случайно некоторые исследователи называют первым идеологом и пророком ненасилия, реально воплотившим его в своих действиях, Иисуса Христа, добровольно взошедшего на Голгофу и принявшего мучения ради спасения человечества.

Политика ненасилия имеет глубокие религиозно-нравственные основания. Одну из важнейших идей философии ненасилия – отрицание насилия, непротивление злу насилием – можно найти в заповедях Христа из Нагорной проповеди: «Любите врагов ваших, благотворите ненавидящим вас. Благословляйте проклинающих вас и молитесь за обижающих вас. Ударившему тебя по щеке подставь и другую; и отнимающему у тебя верхнюю одежду не препятствуй взять и рубашку… Не судите и не будете судимы; не осуждайте, и не будете осуждены; прощайте и прощены будете» (Лк. 6.27– 6.37).

Обоснование политики ненасилия не ограничивается непротивлением злу. Философия ненасилия предполагает активную позицию и действия, основанные на верховенстве духовно-нравственной власти над властью политической в соответствии со словами апостола Павла: «Следует Бога больше слушать, чем людей».

Разнообразные религиозные течения и секты на деле пытались воплотить в жизнь христианские идеи ненасилия. Они стали одной из важнейших целей европейской Реформации, были полностью приняты к действию движением квакеров, а в России – сектой духовных христиан-духоборов. Эта достаточно массовая секта за оппозицию официальному православию, неподчинение властям и отказ от несения военной службы подверглась гонениям со стороны правительства и в конце XIX в. переселилась в Канаду, где проживает и сегодня.

Развитие теории и практики ненасилия

Большой вклад в концепцию ненасилия внесли крупнейшие русские писатели и философы, особенно Л. Н. Толстой, который создал целое учение о непротивлении злу насилием и стремился воплотить его в жизнь, в том числе личным примером, а также Ф. М. Достоевский, пытавшийся решить проблему нравственной недопустимости насилия в своих произведениях. В Америке виднейшим представителем ненасильственной мысли, обосновавшим использование ненасильственных действий в политике применительно к конституционному государству был известный писатель Генри Торо (1817–1862).

Новый этап в развитии концепции ненасилия и особенно в ее внедрении в реальную массовую политику связан с именем Махатмы Ганди. С помощью созданной им партии Индийский Национальный Конгресс он успешно воплотил в жизнь целостную стратегию ненасильственной политической борьбы, получившую название «сатьяграхи» (в буквальном переводе – упорство в истине). Эта стратегия основана на объединении и вовлечении в освободительное движение широких народных масс, независимо от их классовой или кастовой принадлежности. Она осуществлялась исключительно методами ненасилия в основном в двух формах – отказа от сотрудничества с колониальной администрацией и гражданского неповиновения. Несотрудничество выражалось в бойкоте правительственных учреждений и учебных заведений, отказе от титулов и званий, пожалованных английскими властями, организации мирных шествий и демонстраций.

Гражданское неповиновение проявлялось в игнорировании законов и распоряжений колониальной администрации, в проведении политических забастовок и харталов (прекращение деловой активности, закрытие торговых заведений и т. п.), неуплате налогов. Во взаимоотношениях с колониальными властями использовалась тактика мирных переговоров, компромиссов и поиска консенсуса.

Особенности ненасильственной политики

Суть концепции ненасилия в политике заключается в отказе от применения силы при разрешении конфликтов и в урегулировании спорных вопросов на основе принципов гуманизма и нравственности. Она рассчитана на действие более высоких мотивов человеческого поведения, чем страх перед физическим наказанием или экономическими санкциями, – на силу духа, нравственной убежденности, героического примера. Основой насилия, пишет Д. Фейхи, является власть ненависти или, по крайней мере, страха, в отличие от ненасилия, основой которого служит сила бесстрашия и любви. Ненасилие «не ранит, не разрушает и не убивает, как физическое оружие, а исцеляет, объединяет и содействует сближению судеб угнетенного и угнетателя».

Ненасилие в политике традиционно служило специфическим средством воздействия на власть снизу. Его обычно применяют люди, не обладающие средствами насилия или крупными экономическими ресурсами влияния. Хотя история знает случаи участия в ненасильственных действиях и служащих аппарата принуждения, например полицейских, как это было, в частности, во время освободительной борьбы в Индии. Очень часто ненасильственный метод борьбы используют социальные, национальные и иные меньшинства для того, чтобы обратить внимание властей и общественности на бедственность своего положения. Ненасилие занимает центральное место среди средств влияния экологических движений, например движения «Гринпис».

Ненасильственные методы учитывают особенности общественной субстанции – наличие у объектов их воздействия нравственного сознания, совести и разума. Именно к ним обращается ненасилие. Если бы в обществе действовали лишь разумные, но бесчувственные машины, роботы, то всякое ненасилие было бы бессмысленным. Эффективность ненасилия основана на использовании внутренних механизмов мотивации поведения и прежде всего совести, а также общественного мнения, его авторитета и влияния.

Философия ненасилия утверждает верховенство личности, ее духовно-нравственного мира по отношению к власти. Она исходит из того, что внутренний голос совести выше законов государства. «Неужели гражданин должен, хотя бы на миг или в малейшей степени, передавать свою совесть в руки законодателя? – писал Г. Торо. – К чему тогда каждому человеку совесть?… Мы должны быть сперва людьми, а потом уж подданными правительства. Желательно воспитывать уважение не столько к закону, сколько к справедливости».

Философия политического ненасилия существенно отличается от пацифизма, пассивного созерцания зла, непротивления насилию. Она предполагает активные действия, не только вербальные, словесные, но и практические, однако при этом не должно быть лишь физического воздействия, то есть воздействия на тело человека или ограничение свободы его пространственного передвижения (заключение под стражу, в тюрьму). Хотя в определенных условиях средством ненасильственного воздействия может быть отказ от выполнения своих служебных или иных обязанностей, сознательное воздержание от тех или иных действий.

Ненасильственные действия

Концепция ненасилия претворяется в жизнь с помощью ненасильственных действий. Сам этот термин – «ненасильственные действия» – употребляется как в широком, так и в узком значении. Ненасильственные действия в широком смысле – любая политическая активность (или умышленная пассивность), исключающая насилие. Исходя из широкого значения данного термина, все политические действия делятся на насильственные и ненасильственные.

В узком значении понятие «ненасильственные действия» включает не всякую ненасильственную деятельность, а лишь ту, которая направлена против властей и связана с гражданским неповиновением, с нарушением буквы или духа закона или административных норм (например, неуход из служебных зданий после завершения рабочей смены). Понимаемые в этом смысле ненасильственные действия отличаются от осуществляемых в соответствии с законом демократических способов политического соперничества: организационно-партийной и пропагандистской работы, избирательных кампаний, парламентской борьбы и т. п. В научной литературе понятие «ненасильственные действия» обычно употребляется в узком смысле, хотя это создает и определенные неудобства, связанные с несоответствием значения данной категории ее дословной трактовке в русском языке.

Способы (средства) ненасильственных действий разнообразны. Многие из них применялись уже в глубокой древности. Так, еще в 494 г. до н. э., чтобы заставить правителей Рима выполнить свои требования, проживавшие там плебеи оставили работу и покинули город.

В России ненасильственные способы политической борьбы: стачки, демонстрации, народные собрания и др. – широко использовались в 1905–1906 гг. с целью заставить самодержавие учредить парламент. Их результатом стал созыв Государственной думы.

В современном мире арсенал ненасильственных способов политической борьбы чрезвычайно разнообразен. Американская исследовательница проблем ненасилия Джин Шарп в своей получившей широкую известность книге «Политика ненасильственных действий» (1973) описывает 198 ненасильственных способов борьбы. Это – публичные выступления, заявления, письма протеста или поддержки, выставление лозунгов, депутации, пикетирование, надоедание официальным лицам, остракизм отдельных людей, забастовки, ненасильственная оккупация зданий, невыполнение законов, чрезмерная загрузка административной системы и т. д.

Ненасильственные способы борьбы в правовом государстве

Все эти и многие другие способы ненасильственных действий этически нейтральны и могут использоваться не только в нравственных, но и в безнравственных целях. В последнем случае они прямо противоречат гуманистическому духу и сути концепции ненасилия. Нравственная направленность ненасильственных средств политики во многом зависит от характера общественного строя. В авторитарных и тоталитарных государствах, не позволяющих гражданам свободно выражать свои требования, использование ненасильственных средств борьбы служит, как правило, нравственным целям.

Установление в обществе демократии в значительной степени устраняет почву не только для применения социального насилия, но и для ненасильственных средств политической борьбы. По своему замыслу демократия базируется на идеях социальной и, особенно, политической справедливости – запрете нелегитимного насилия, признании свободы личности, равенства прав граждан на управление государством и т. д. В условиях демократии каждому предоставляется формально равная возможность открыто и на законных основаниях выражать и защищать свои интересы и мнение с помощью специально предназначенных для этого институтов: выборов в государственные органы, участия в деятельности партий, групп интересов и т. д.

Взамен предоставления каждому гражданину таких прав и тем самым реализации важнейших принципов политической справедливости правовое государство требует от личности выполнения определенного минимума обязанностей. Как пишет немецкий ученый И. Изензее, «этический минимум, который гражданин должен вносить в демократию, является как бы «спортивным» поведением: признание правил игры честного политического соревнования и готовность, в случае чего, признать свое поражение».

Иными словами, правовое государство требует определенного уровня нравственного развития общества, предполагающего уважение достоинства и равенства прав каждого человека, готовность предъявлять к себе такие же нравственные требования, как к другим, законопослушание и ответственность перед обществом за использование предоставляемой свободы.

Эти этические требования в полной мере касаются и ненасильственых средств политического влияния, многие из которых нравственно амбивалентны, то есть могут использоваться в прямо противоположных целях. Так, например, в постсоветской России ряд категорий работников, обладающих относительно высокой организованностью и важнейшими ресурсами экономического влияния (транспортники, авиадиспетчеры и др.) в условиях общего снижения уровня жизни населения приобрели себе с помощью забастовочной борьбы (ненасильственного действия) ряд экономических и социальных привилегий, оплачиваемых за счет бюджетных средств, предназначенных для других категорий работников и пенсионеров. Забастовки такого рода движимы групповыми эгоистическими интересами. Они противоречат социальной справедливости и являются средством экономического насилия, шантажа и вымогательства. Вместе с тем происходившие примерно в тот же период забастовки ряда социально ущемляемых общественных групп (учителей, врачей и т. д.) были вполне справедливыми, соответствовали духу и букве ненасилия.

В зависимости от конкретной ситуации противоположную с точки зрения нравственности оценку могут носить и кампании гражданского неповиновения. Они предполагают неисполнение законов и распоряжений властей, а нередко включают активные действия, нарушающие нормальную работу транспорта или других общественных и государственных служб и учреждений. Такие действия, особенно когда они не влекут за собой серьезного наказания, по существу есть нарушение нравственного обязательства уважать закон как демократически выраженную или легитимированную волю большинства. Они противоречат также принципу равноправия всех граждан, поскольку претендуют на свое особое право нарушать по своему усмотрению соблюдаемые остальными людьми правила политического поведения.

Таким образом, при оценке с точки зрения идеала демократического правового государства не только насильственные, но и нарушающие закон ненасильственные средства политической борьбы аморальны (хотя последние безнравственны в меньшей мере). Однако реальная политическая жизнь современных государств весьма далека от демократических идеалов и изобилует законами и, особенно, практическими действиями властей, противоречащими социальной справедливости и морали в целом. Формальность демократии, бюрократизация государственного аппарата, коррумпированность, консерватизм и бездушие должностных лиц и чиновников, неравное распределение ресурсов политического влияния в обществе и многие другие факторы не всегда позволяют гражданам выразить свои справедливые требования или своевременно обратить внимание общественности и властей на острейшие общественные проблемы. Поэтому в таких условиях использование ненасильственных действий, в том числе гражданского неповиновения, движимых не групповыми эгоистическими интересами, а заботой о благе других людей или безопасности всего человечества, вполне соответствует духу ненасилия и способствует гуманизации политики.

Несмотря на то, что ненасильственные средства могут использоваться не только в нравственных, но и в безнравственных целях, в целом их применение несравненно гуманнее, чем использование насилия. Их широкое внедрение в политику за счет вытеснения из нее насилия было бы огромным шагом на пути ее очеловечивания. В современном мире ограничение и исключение насилия из жизни общества стало общей задачей многих религиозных и светских движений, международных институтов, демократических партий и других объединений.

Как отмечается в «Заявлении о ненасилии» конференции ЮНЕСКО (1986 г.), современная наука доказала, что война или какая-нибудь другая насильственная деятельность не запрограммирована генетически в человеческой природе. Биологическая конструкция человека не обрекает его на насилие и войны. «Как «войны начинаются в умах людей», так и мир начинается в наших умах. Тот вид, который изобрел войну, способен изобрести и мир. Ответственность лежит на каждом из нас».